Покинув класс, я шагаю по коридору. Нет, что ни говори, а порка сильно поднимает настроение. Зайти, что ли, в экзекуторскую и развлечься как следует?

Браслет начинает зудеть руку. Я бросаю взгляд на табло и едва сдерживаю ругательство. Чуть не забыл, надо же… На сегодня это самое важное дело.

Вообще-то наше воспиталище базовое и выпускает разряды с девятого по двенадцатый. Тех, кто на первичном тестировании показал достаточно высокий уровень притязаний или повышенную склонность к логическому мышлению, учат не здесь. И учат их по другим программам — высшая письменность, то-сё… По окончании обучения происходит распределение, и выпускникам присваивают новые номера взамен тех, что они носили в воспиталище. Из «логиков» выходят инженеры и прочие учёные технари, а из ребят с высоким самомнением и пробивной энергией выходят порой очень важные персоны. Оплот Истинного Разума — это мир наивысшей справедливости. Здесь Бессмертным, носящим имя может стать любой. Если сумеет обогнать и задавить конкурентов.

Я облизнул пересохшие губы. Яркий комбинезон, вкусная каша, личное жильё и ванна с водой — всё это ерунда. Бессмертие, вот подлинно великая цель. Жить, жить и жить, жить бесконечно… А стареющие тела менять, подобно башмакам. Износил — выбросил.

Вот и сегодня в моём воспиталище проходит конкурс среди выпускников. Поступила заявка от Бессмертного, и его доверенные лица уже здесь. Выбор донора — дело ответственное. Юноша должен быть здоров и красив, и горе мне, если такового не окажется.

Я одним движением отключаю мнемозапись, некоторое время сижу, дыша глубоко и часто. Вот как… Вот так, значит, и воспитывают у них там подрастающее поколение. Хорошо, что Ирочка не видит…

«Я всё видела, Рома. Пусть и нечётко, через твои мыслеобразы».

«Зря я не послушался Цанга. В самом деле надо было смотреть с экрана…»

Ирочка отвечает не сразу.

«Смотри, Рома, смотри. Всё смотри. И помни — вот так в принципе может быть и на Земле».

Я стискиваю зубы.

«Этого не будет. В самом крайнем случае, повторный пуск восстановленного кварк-реактора…»

«Вряд ли они соберут его снова с такими же дефектами. Тот шанс упущен, Рома. Ты изменил ход истории, пусть не сам».

«Ира, Ир… Скажи прямо. Я зря вмешался?»

Долгое, долгое молчание.

«Нет, не зря. Я очень хорошо понимаю тебя, Рома, я вижу все твои терзания. Иначе и быть не может. Уж если проект «Земля» столько раз вызывал серьёзнейшие сомнения, мол, всё безнадёжно… Здесь же ситуация гораздо мрачнее. И не колеблется ни мгновения только слепой фанатик. Однако врач должен до конца бороться за жизнь пациента, если взялся лечить».

«Что бы я делал без тебя?»

Короткий бесплотный смешок.

«Чинил бы ржавые механические повозки. И уже, вероятно, женился бы с тоски на большой, тёплой и мягкой бескрылой женщине».

«Ты в это веришь?»

Долгое, долгое молчание.

«Нет, Рома. Теперь уже нет. Сейчас мне кажется, тот перстень упал бы, даже если я держала бы его двумя руками… Но мы не о том говорим сейчас».

Я вдруг понимаю, что её тревожит.

«Да, Рома, да. Ты думаешь, зря на нашу работу так мало желающих? «Опалённые злом» — это не просто слова. У нас же Мауна. И телепатию никто не отменял. Подобные сюжеты могут морально искалечить любого маленького ребёнка».

Меня пробирает дрожь. Ведь в любой момент дочура могла соскучиться по папе, представить мой лик… И увидеть. Это даже не танки, гоняющиеся за беззащитным солдатом по украинской степи. Это гораздо, гораздо хуже.

Я резко встряхиваю крыльями.

«Думаю, эту проблему мы решим!»

— …Скажем прямо, это очень необычная просьба.

Начальница службы контроля островов Изгнания хлопает ресницами. Понять её можно. К примеру, начальник Матросской Тишины тоже изрядно удивился б, если бы к нему явился с вещами некий гражданин и попросился назад в камеру.

— И всё-таки я прошу. Я не могу подвергать такой опасности нашу дочь.

Некоторое время она ещё колеблется, размышляя.

— Нет, Ди. Для заточения на острове нужно решение суда или хотя бы дисциплинарной комиссии высокого уровня. Притом с вескими основаниями.

— Но ведь я ненадолго, временами…

— Я сказала — нет! У нас тут не санаторий. Извини.

Изображение гаснет, я в раздумье кусаю губы. М-да… Не так это просто, оказывается — сесть в Раю.

«Ира, Ир».

«Ау?»

«Ты забыла сказать «любимый».

Шелестящий бесплотный смех.

«Не заговаривай мне зубы, любимый. Излагай».

«Меня в тюрьму не взяли. Не подхожу я им».

Я чувствую её изумление.

«Что?! Нет, погоди-ка… Сейчас, включу видеосвязь».

Прямо передо мной зажигается голограмма — моя жена сидит на пушистом ковре, перед ней в воздухе красно-зелёная диаграмма «соединённых судеб».

— А я-то не сообразила, что он такое придумал… — Ирочка переходит на звук. — Долго думал, Рома?

— Не очень, — честно признаюсь я.

— Вот и я про то же. Подавители телепатии имеются не только на островах Изгнания, муж мой. Например, в Академии…

— Ты гений! — я шлёпаю себя по лбу.

— Крепче шлёпай, — в глазах моей ненаглядной бесится смех. — Тоже гением станешь.

— Ух ты и ехидная!

— А ещё я умная и красивая, как говорит наша дочь. Обратись к Фью, правда. Ну, всё?

— Пока да.

Изображение Ирочки гаснет, я вызываю в памяти облик братца Феди…

«Фью, можно тебя отвлечь?»

Краем сознания я улавливаю — Фью в окружении сталактитообразных установок. Ясно, идёт эксперимент.

«Ага, родственник! Я уж думал, ты забыл мой светлый облик и оттого не можешь выйти на связь. Да-да, я наслышан — тебя с позором изгнали даже из мест лишения свободы».

Однако мне не до шуток.

«Федя, у меня просьба к тебе…» — дальше я не продолжаю. Телепатия для чего? Пусть ловит мыслеобразы.

Ирочкин братец некоторое время размышляет.

«Можно. У нас не острова Изгнания. Если кто-то желает надеть на голову ведро, имеет полное право».

«Спасибо, Фью».

Он опять отвечает не сразу.

«А вот я не могу сказать тебе того же, Рома. Я полагал, моя сестрёнка достойна счастья».

«Это правда».

«А между тем некто уже успел слегка посидеть. Это сверх того, что некто нашёл далеко не самую уважаемую работу. И с той его уволили за несоответствие. Я не прав?»