Он покосился на нее, она смотрела на него пытливо и скакой-то надеждой. Он коротко усмехнулся.

– А ты умненькая, – сказал он одобрительно, –соображаешь. Все верно, зависит от намерений. Но лучше, когда меня считаютслабее, чем я есть. Конечно, больше желающих напасть, зато больше шансовотбиться.

– А когда будут знать, – продолжила она, –что палка у тебя железная, но все-таки нападут…

– То мне придется туго, – ответил онсерьезно. – Но ты же никому не скажешь?

Она сказала обидчиво:

– И все ты врешь!.. Ничего у тебя палка не железная. Ине для драк вовсе.

– А для чего?

Она сказала обвиняюще:

– Ты в села заходишь, опираясь на нее, как немощныйстарик, кряхтишь, вздыхаешь, а тебя жалеют, дают еду и кров.

– Молодец, – сказал он поощрительно. – Умеешьговорить приятные вещи.

Шел он размеренным шагом, вроде бы не торопился, но ей то идело приходилось бежать, чтобы догнать, а когда все-таки догоняла, задиралаголову.

Когда идешь рядом с таким высоким и статным и чувствуешь,как он огромен, еще больше презираешь свою хрупкость и малый рост, страстнозавидуя крупным статным женщинам, у которых на бедрах достаточно сладкогомолодого мяса для жадных мужских ладоней.

Правда, этот человек совсем не смотрит на нее как наженщину, уж она-то хорошо узнает эти взгляды. Шагает ровно и сильно, на пальцахблестят кольца, слишком простые с виду, чтобы быть простыми. В том смысле, чтокогда делают волшебные, то не заморачиваются тем, чтобы украсить драгоценнымикамнями, затейливой резьбой или дивной огранкой. Кольца магов обычнопроигрывают в красоте немагическим, а у этого все три кольца – два на правой иодно на левой – выглядят очень даже скромно.

А еще на шее под самым горлом амулет, там в самом деленедобро поблескивает красным огнем рубин, но мелкий, вряд ли в нем большаясила. Похоже, больше всего силы в посохе. Она сама чувствует исходящую от негомощь.

Ворот рубашки широко распахнут, на могучей груди тусклопоблескивают амулеты попроще, аккуратно нанизанные на толстый шнурок. Обычно ихс почтением носят каждый отдельно, но иногда и вот так на одной веревочке, этокогда их много. У этого десятки, все мелкие, плотно подогнанные так, чтовыглядят, как бусы.

Деревья расступились и очень неохотно выпустили их насвободу. Он чувствовал острое сожаление лесных великанов, но не удосужился дажепомахать им рукой.

Женщина сказала внезапно:

– Ты всегда такой молчун? Почему даже не спросил, какменя звать? И как зовут тебя?

Он в изумлении оглянулся.

– Ты еще здесь?

Она спросила обиженно:

– А где мне быть?

– Ну… улепетывать от волков.

– Меня зовут Барвинок, – сказала она.

– Красивое имя, – произнес он вежливо. –Что-то такое цветное… вроде бабочки-капустницы. Нет, та вся белая… а ты вродемотылька на троянде.

Она кивнула, милостиво принимая похвалу своему имени.

– А тебя?

– Олег, – ответил он.

– Олег? Просто Олег?

– А тебе мало?

Она пожала плечами.

– Обычно у мужчин имена подлиннее. И еще всякиепрозвища… ну там Ужасный, Непобедимый, Победоносный, Блистающий, Молниеносный…У тебя какое прозвище?

Он поморщился.

– Обойдешься.

Она снова пожала плечами.

– Как хочешь. Мне даже проще, если тебе в самом делевсе равно… а тебе не все равно, только не признаешься. С такой статью ты не могне заработать прозвища.

Он хмыкнул, но смолчал, мужчины должны быть или хотя быказаться неразговорчивыми, это, по их мнению, добавляет им суровости имужественности, а этот здоровяк с зелеными глазами все-таки мужчина, хоть истарается выглядеть чем-то особенным.

Впереди поднялась небольшая и буйно заросшая сухой травойкаменная гряда, Барвинок услышала ропот волн, а когда перевалили черезневысокий гребень, перед ними открылась широкая река с быстрой водой.

– Эх, – сказал ее спутник с досадой, – вон жедорога! А мы ломились через кусты, как двое лосей…

– Это ты лось!

– Да я бы сообразил, – ответил он с непонятнойинтонацией, – если бы меня некоторые тут не отвлекали…

– Чем?

– Чириканьем…

– Тебе не нравится мой голос?

– Если бы. А то нравится.

Укатанная колесами тысяч телег дорога, выйдя из леса, спервапетляла, потом увидела мост и радостно понеслась к нему по прямой. Деревянный,но широкий и надежный, две телеги разъедутся, он соединил, как скоба, обаберега.

Барвинок довольно взвизгнула, не нужно искать брод илилодочника, Олег кивнул и пошел быстрым шагом.

Она первая начала замедлять шаг, на середине моста двоекрепких мужчин расположились в чересчур вольных позах. Один прислонился кперилам стоя, другой сидит, расставив ноги, и мерно втыкает нож в деревянныйнастил.

Олег шел неторопливо и уверенно, мужчины повернули к немуголовы. Барвинок ощутила их оценивающие взгляды. Когда приблизились шагов напять, тот, что стоял, отклеился от перил и сказал лениво:

– За топтание нашего моста… плата.

А сидящий, он постарше и покрупнее, добавил мирно:

– Если нечем платить, можешь оставить лук.

Олег ухмыльнулся:

– Рассмотрел?

– У меня глаз острый, – сказал мужчинадовольно. – Лук хорош…

Первый хохотнул и сказал молодым, задорным голосом:

– А мне так лучше оставь девку!

Олег сказал уважительно:

– Хорошее дело. В самом деле… Мост требует ласки иухода. Вы построили, ремонтируете, молодцы! Без присмотра и домашняя скотинадичает. За такой мост, понятно, вам и должны платить, это все правильно.

Барвинок выглянула из-за его спины, пискнула гневно:

– Неправильно!

Он удивился:

– Почему?

Она прокричала так, будто он находился на другом концесвета:

– Потому что они не строили этот мост!

– Не может быть, – не поверил Олег, он повернулсяк молодцам: – Разве это не вы построили мост?

Тот, что постарше, кивнул утвердительно, выбрав этот путь:да, построили, второй весело расхохотался, гордо выпятил грудь и сказалпобедно: