не просто тираном-садистом, но халифом, которому на время удалось приостановить развал государства. Масуди же еще не чувствует «пафоса дистанции». Для него Мутадид — это прежде всего кровавый тиран. Действия халифа, направленные на усиление централизованного государства, — укрепление связей с правителем Египта Хумаравайхом, разгром ополчения экстремистской секты хариджитов в Ираке, подчинение бедуинского племени бану шайбан, которое занималось грабежами на дорогах, — все это, с точки зрения Масуди, не столь важно, как жестокость и беспощадность Мутадида. который построил во дворце специальные камеры, где пытали его противников.

Как и всякого тирана, Мутадида мучила совесть. Он боялся, что на том свете его ожидает суровая кара за содеянное. Поэтому неудивительно, что, как сообщает Масуди, в один прекрасный момент халифу стало мерещиться, будто ему является какой-то призрак. Порой перед Мутадидом представал белобородый монах в черном облачении, порой — молодой мужчина с черной бородой, порой — старец в купеческой одежде. Однажды призрак явился с мечом в руке и зарубил одного слугу. Халиф приказал запирать все двери во дворце Однако это не помогало — видение преследовало его, где бы он ни находился. Поскольку Мутадид не делал секрета из того, что ему чудилось, по Багдаду поползли слухи и толки о видениях халифа. Одни говорили, что Мутадиду является шайтан, другие — что это один из правоверных демонов-джиннов, который приходит к Мутадиду за то, что тот пролил много крови. Третьи же утверждали, что некий слуга халифа влюбился в одну из его наложниц и стал ее посещать, а чтобы быть невидимым для стражей гарема, он воспользовался каким-то волшебным веществом. В данном случае, правда, непонятно, зачем же этот слуга-чародей все же иногда показывался Мутадиду. Как бы то ни было, эти сплетни и пересуды дошли до халифа, и он, разгневавшись, приказал утопить часть своих слуг и наложниц, а часть казнить другим способом, однако природу посещавших его видений выяснить так и не удалось.

В другой раз, как повествует Масуди, Мутадиду больше повезло в борьбе с одним таинственным противником. Нужно было заплатить жалование воинам, и для этой цели халиф распорядился отпустить войсковому казначею из государственной казны значительную сумму денег. Казначей же велел своим слугам отнести мешки с деньгами к себе домой, чтобы на следующий день рассчитаться с наемниками. Однако ночью кто-то совершил подкоп под стены дома казначея, пробрался туда и унес деньги. Встав утром и обнаружив пропажу, казначей велел позвать начальника караула, который в ту ночь охранял его дом, и потребовал любыми средствами разыскать вора, грозя в противном случае гневом Повелителя верующих Мутадида. Испуганный начальник караула обратился тогда к так называемым таввабам — бывшим ворам, которые на склоне лет решили оставить эту опасную профессию и перейти на службу к властям. Ныне почтенные старцы, а в прошлом грозные воры разбежались по улицам, переулкам и рынкам Багдада. Они шарили по кабачкам и игорным домам, пока не привели какого-то неказистого оборванца. Начальник караула просто не поверил своим ушам, когда таввабы заявили, что именно этот невзрачный человечек сумел утащить деньги, пропажа которых могла привести к бунту в войске. Предполагаемого вора стали допрашивать, чтобы выведать имена его сообщников и узнать, куда он спрятал золото. Пойманный от всего отпирался. Тогда начальник караула стал улещать вора, суля ему большую награду, если он поможет найти пропавшую казну. Но и это было тщетно. Потерявший терпение начальник караула приказал нещадно бить этого человека, однако тот опять ни в чем не сознался. Наконец обо всем этом доложили Мутадиду. Халиф вызвал к себе начальника караула, выбранил его за нерадивое ведение допроса, а потом приказал доставить предполагаемого вора к себе. Пойманный ни в чем не сознался и Мутадиду. Тогда халиф велел выдать из казны другие деньги взамен исчезнувших и раздать их солдатам, а сам громогласно заявил в присутствии вельмож и, конечно же, этого человека, что тот не виноват и напрасно подвергался пыткам и что теперь его следует холить и лелеять. Вора с головой окунули во все удовольствия, которые только имелись в распоряжении Повелителя верующих. И когда пойманный, устав от наслаждений, заснул на пуховой перине, Мутадид велел принести его к себе. Полупроснувшегося вора посадили перед халифом, и он ласково сказал ему: «Ну, а теперь расскажи мне, как ты это сделал, куда девал деньги и кто тебе во всем этом помогал». Вор ответил: «Я все сделал сам. А деньги спрятал в баньке напротив дома казначея под кучу хвороста». Мутадид велел слугам вновь уложить вора в постель, а потом принести деньги из бани. Стражники нашли там всю украденную сумму в целости и сохранности. А вора халиф приказал убить, накачав его воздухом при помощи мехов.

Базарные страсти

Несмотря на то что халифский дворец постоянно притягивал внимание горожан, все-таки не он был подлинным центром Багдада.

Настоящим средоточием городской жизни были багдадские рынки, где встречались люди, приехавшие со всех концов Халифата и даже из-за его рубежей, где заключались торговые сделки и где, если верить сказкам «1001 ночи», простой торговец мог условиться о любовном свидании с дочерью знатного вельможи. Видимо, базары в общей сложности занимали около половины всей площади Багдада. Первые рынки были спроектированы по приказанию основателя Багдада Мансура и помещались в крытых улицах, которые вели от внешних городских ворот к воротам халифской резиденции. В 773 г. Мансур, боясь беспорядков, велел перевести все базары из Круглого города в пригород Багдада Карх. Здесь во времена Масуди имелись отдельные рынки для представителей различных торгово-ремесленных профессий: продуктовый рынок, рынок книготорговцев, рынок торговцев тканями, рынок менял. По мере развития Багдада и роста торговых связей новой столицы в квартале Харбиййа появились рынки, на которых различными экзотическими товарами торговали купцы из Хорасана, Мерва, Балха, Бухары, Хорезма и других ближних и дальних городов и областей Халифата. Купцы, приехавшие издалека, объединялись в землячества и избирали специальных старейшин, которые представляли их интересы перед государственными властями. Особые рынки иностранных купцов, главным образом китайцев и индийцев, располагались у Сирийских ворот (Баб аш-Шам) в западной части города.

Базар играл такую важную роль в Багдаде и других городах Востока в средние века по той причине, что здесь, в отличие от Западной Европы, никогда не замирала торговля, достаточно развиты были товарно-денежные отношения. Во времена Масуди получили распространение различные формы кредита, проводились некоторые операции банковского типа. Впоследствии многие из этих операций, а также способы ведения деловой документации были заимствованы на Западе.

«Основной единицей», если так можно выразиться, восточного базара, в