— Ну как, ты рада?

— Я просто не могу прийти в себя. — Они сели заогромный обеденный стол, сервированный на двоих. — До отъезда мне ещенужно поупражняться на рояле. Я не играла целую вечность.

Он повернулся в сторону кухни и принюхался.

— Очень вкусно пахнет.

— Спасибо, сэр. Soupe de poisson для моего господина иповелителя, Line omelette fines her-bes, salade de cresson, камамбер, бри ишоколадное суфле, если кухарка еще не уснула.

— Она, наверное, скоро пристукнет меня за то, что яужинаю так поздно.

— Ничего страшного, дорогой. — Лиана ласковоулыбнулась. Горничная внесла суп.

— Я говорил тебе, что завтра мы ужинаем в Белом доме?

— Нет. — Лиана не первый год выполняла обязанностижены посла и привыкла к таким сюрпризам. Ей не раз приходилось организовыватьзваные обеды не менее чем на сто человек буквально за два дня.

— Мне звонили сегодня.

— Ужин в честь какой-то важной персоны? Суп оказался наредкость хорош, Лиана очень любила уютные ужины наедине с мужем и теперь, как иАрман, втайне беспокоилась, смогут ли они так же тихо проводить вечера воФранции. Скорее всего, он будет ужасно занят, по крайней мере, первое время, иим придется видеться довольно редко. Арман улыбнулся жене.

— В честь ужасно важных персон.

— Кого же?

— В честь нас с тобой Просто маленький дружеский ужин,чтобы попрощаться с нами.

Официальная церемония прощания уже состоялась три неделиназад.

— Девочки, наверное, рады, что поплывут на корабле?

Лиана кивнула.

— Очень.

— А я еще больше. Его называют «Корабль света». —Он увидел, что она опять улыбается. — Думаешь, глупо так мечтать опутешествии?

— Нет, я думаю, что ты у меня замечательный и что ятебя люблю.

Он ласково погладил ее руку.

— Лиана. Я самый счастливый человек на свете.

Длинный черный «ситроен», доставленный в прошлом году изПарижа, подкатил к подъезду Белого дома, выходящему на Пенсильвания-авеню, и изнего вышла Лиана. На ней был черный шелковый костюм, свободный сверху и узкий вталии, и белая блуза из органди с подкладкой из тончайшего белого шелка. Этоткостюм Арман купил ей в Париже у Жана Пату, и он очень шел ей. В Париже Арманвсегда выбирал подарки для Лианы у Пату — они сидели на фигуре так, будто сшитыбыли специально для нее. Высокая, стройная, с красивыми белокурыми волосами,Лиана была похожа на первоклассную фотомодель. Ее сопровождал Арман в смокинге.Сегодняшний визит был неофициальным, и он обошелся без белого галстука.

У входа их встречали два лакея и горничная, готовые принятьу дам накидки и проводить гостей наверх, в столовую Рузвельтов Тут же стоялкараул президентской гвардии.

Получить приглашение в Белый дом — большая честь. Лианабывала здесь несколько раз — обедала в обществе Элеоноры Рузвельт и несколькихдам из ее окружения, но сегодня особенно приятно прийти сюда на ужин. Наверху,у входа в свои личные апартаменты, гостей встречали президент и его супруга.Миссис Рузвельт была в простом платье из серого крепдешина от Трейна-Норелл, снитью жемчуга на шее. Эта женщина всегда выглядела просто и естественно. Влюбом самом роскошном наряде она казалась милой и скромной, а лицо всегдаосвещала приветливая улыбка. Она принадлежала к тому типу женщин, радушие и сердечностькоторых сразу располагают к себе.

— Здравствуйте, Лиана. — Элеонора заметила еепервой и сразу же пошла навстречу. Президент оживленно беседовал с сэромРоландом Линдсеем, британским послом и своим старым другом. — Очень радавидеть вас обоих. — Она улыбнулась Арману, который почтительно поцеловалей руку, а затем с искренним чувством сказал:

— Нам будет очень не хватать вас, мадам.

— Но еще больше вас будет не хватать нам!

Элеонора Рузвельт говорила высоким, звонким голосом, которыймногие находили смешным; те же, кто знал ее хорошо, слышали в этом голосеискренность и дружеское участие. Это была еще одна привлекательная чертаЭлеоноры. Трудно найти человека, который бы не любил и не уважал ее. Запоследние пять лет Лиана стала одной из ее любимиц, и недавний случай сбеженцами из Германии ничуть не испортил их отношений. По пути в Белый домАрман напомнил жене, что к этой теме не следует сегодня возвращаться.

Она послушно кивнула и усмехнулась.

— Ты считаешь, что я настолько бестактна?

— Вовсе нет, — коротко ответил Арман. Просто онвсегда относился к жене немного по-отечески, то и дело напоминая ей о том, чтоона, по его мнению, могла забыть.

— Как дети? — спросила Лиана. Внуки Рузвельтовбыли в Белом доме всеобщими любимцами.

— Шалят, как всегда. А ваши девочки?

— Они так сильно переживают предстоящий отъезд! Стоитмне только отвернуться, они тут же распаковывают чемоданы в поисках любимойкуклы или придумывают еще какое-нибудь безобразие.

Женщины рассмеялись. Имея пятерых детей, Элеонора хорошо понимала,как это бывает.

— Да, вам сейчас не позавидуешь. Как все это хлопотно!Нам тоже досталось, когда мы ездили в Кампобелло. Я думала, что просто недовезу их до Франции, потому что кто-нибудь из ребят выпрыгнет за борт, и тогдапридется останавливать корабль. От одной мысли о морском путешествии мнестановится страшно, но Мари-Анж и Элизабет такие воспитанные девочки."Уверена, путешествие пройдет спокойно.

— Надеюсь, — ответил Арман, и они присоединились костальным. Присутствовали также британский посол с супругой леди Линдсей, четаДюпонов из Делавэра, вездесущий Гарри Хоп-кинс, дальний родственник Элеоноры,приехавший на две недели в Вашингтон, и Руссель Томпсон с женой, пара, скоторой Лиана и Арман очень подружились и часто виделись. Он был адвокат,близко связанный с администрацией Рузвельта, она — живая и энергичнаяпарижанка.

После получасового коктейля дворецкий объявил, что ужинподан в президентской столовой. Как на всех других приемах, которые устраивалаЭлеонора, угощение оказалось самым изысканным, а меню превосходным. Стол былнакрыт на одиннадцать персон. На скатерти из тончайшего старинного кружевапереливался прекрасный синий с золотом сервиз китайского фарфора, мерцалотяжелое серебро столовых приборов. Стол украшали высокие белые свечи всеребряных канделябрах, возвышавшиеся среди синих и белых ирисов, желтых роз ибелой сирени. Взгляд невольно останавливался на украшавших стены прекрасныхфресках с изображением эпизодов американской революции. Лиана и Арман надолгозапомнили этот обед. Президент искусно вел беседу, стараясь вовлечь в нее всех,серьезные темы перемежались рассказами о забавных случаях, происшедших запоследнее время в конгрессе и сенате. О войне не говорили почти до конца ужина.Только за десертом эта неизбежная тема наконец возникла. К этому времени ужебыли съедены икра, жареная утка, нежнейшая лососина и прочие деликатесы. Послетакого роскошного ужина все настроились благодушно, и мысль о войне уже неказалась столь ужасной. Спор возник только тогда, когда Рузвельт, как он всегдаэто делал, стал настаивать, что ни в Европе, ни в Штатах повода для страха нет.