Говоря это, он слегка подался вбок, чтобы видеть тот дядинкувшин. И глядел на него так, точно вспоминал какую-то презабавную шутку.

— Ну, сэр, это и впрямь любезно со стороны шерифа, — расцвелдядя Сагамор и повернулся к папе:

— Именно то, о чем я тебе сейчас толковал, Сэм. Ты вотпривык иметь дело с толстопузыми политиками, которые только и знают, чтопросиживать штаны в судах, запустив обе руки в карман налогоплательщиков, ноничего не делают, чтобы заслужить эти деньги. Но подручные нашего шерифа — нет,они не такие. Ты только взгляни на них. Они на посту, из последних сил защищаютбедного налогоплательщика, высматривают самолеты и лесные пожары, бдят, нет литифа. Они день-деньской следят в бинокль, как бы он не свалился с солнечнымударом, пока от восхода до заката трудится на своем поле, чтобы заплатитьналоги и наполнить их кормушку. Как подумаешь о них, так гордость прям-такираспирает. Давайте, парни, валяйте: наберите ведро воды, а я покамест подыщукакой-нибудь старый кувшин.

— О, да мы не станем тебя утруждать, — с ухмылкой замахалруками золотозубый. — Возьмем лучше тот полнехонький кувшин, что ты припрятал усебя под боком. Этого более чем хватит для анализа Большого жюри.., да что этоя? Отдела здравоохранения.

— Ах, этот? — недоуменно переспросил дядя Сагамор,вытаскивая кувшин. — Ну, парни, это ведь совсем и не вода.

— Не вода? — Видать, шерифовы парни такого не ожидали. Ониизумленно переглянулись. — Ты только представь! Не вода.

— Ничего не попишешь, — вздохнул дядя Сагамор. — Это вродекак лекарство. Я вычитал его в журнале под заголовком “Что, вы ощутили старостьв сорок лет?" А рядом картинка со смазливой девчонкой почти без одежки инаписано, что ежели раскошелишься на это средство, то снова обретешь былойзадор и станешь как новенький. Ну вот я и рассудил, что не грех попытатьсчастья.

— Да что ты говоришь? — развел руками золотозубый. — Неужелиони его так прямо в кувшине и прислали, как самогон.., ой, о чем это я? Какводу?

— Ну, не совсем, — поправился дядя Сагамор. — Видите ли, выготовите эту штуку сами. Они присылают порошок, не знаю, что уж они туданамешивают, а вы дома сами его разводите. Может, от него сейчас слегка ипопахивает алкоголем, но пусть это вас не смущает. Просто у меня это нечем былоразвести, кроме какой-то старой микстуры Бесси.

— Ну слыханное ли дело! — говорит тот, что с усиками. —Слегка попахивает алкоголем. Кто бы мог подумать?

Золотозубый взял кувшин и сунул в него нос. Второй во всеглаза уставился на него, — Как же, учуешь тут что-нибудь при этакой-то вонище,— проворчал золотозубый. — Но, клянусь дьяволом, мы знаем, что это за зелье.

— Говорю же вам, парни, обычное лекарство, — снова завелсвое дядя Сагамор. — Не стоит таскать его в отдел здравоохранения. Там васподнимут на смех.

— Кого надеешься обвести вокруг пальца? — спросилзолотозубый. — Но для пущей уверенности…

Он запрокинул кувшин, сделал здоровенный глоток и началотфыркиваться.

— Ну и как? — поинтересовался второй. Золотозубый выгляделСлегка озадаченным.

— А черт его знает. Достаточно крепко для самогона, что да,то да. Но какой-то чудной привкус. Ну-ка, а ты что скажешь?

Тот, что с усиками, вроде как заколебался малость.

— Ну ладно, в конце концов, он и сам это пил, — произнес оннаконец и бесстрашно припал к кувшину. Теперь они были озадачены на пару.

— Видите, — заявил дядя Сагамор. — Говорил я вам. Обычноелекарство. Но вы, ребятки, возрастом не вышли его пить. Не хотите же,вернувшись в город, носиться за девчонками, что два петушка.

Золотозубый все пребывал в нерешительности.

— Ты меня не надуешь, — сказал он. — Уж я-то распознаюсамогон, если его пробую. — Но, поразмыслив еще минуту, снова отпил из кувшина.— Ну, не знаю, — протянул он. — Глупо выйдет, если мы отвезем его в отдел, атам и впрямь окажется лекарство.

— Пора бы тебе уж поумнеть и не слушать россказни СагамораНунана, — оборвал его тот, что с усиками. — Ну-ка, дай мне еще глотнуть.

Он тоже отпил, но так и не пришел ни к какому выводу.

— Что ж, забирайте на здоровье, коли уж вам так втемяшилось,— пожал плечами дядя Сагамор. — Но вы, собственно, присаживайтесь. Отдохнитемаленько. Спешить некуда.

— Нет, мы уж поедем, — возразили они разом. — Мы ведь толькоза тем и приехали. Не хотелось бы, чтобы вы подцепили этот самый тиф.

Ну и повернулись уходить.

Дядя Сагамор с самым что ни на есть отсутствующим видомподнял дробовик, положил на колени и проверил патроны, просто так, радиинтереса. Убедившись, что все в порядке, он принялся помахивать дулом изстороны в сторону. Ну, знаете, как оно бывает, когда нечем руки занять. К примеру,болтаешь себе по телефону, а сам чертишь ручкой какие-то каракули. Шерифовылюди как-то странно покосились на дядю. Тот, что с усиками, нервно облизалгубы.

— Может, все же погодите малость? — снова предложил дядяСагамор. — Ни к чему спешить по самой жаре.

Они остановились.

— Ну.., мы.., вообще-то… — замямлил золотозубый.

— От этого-то и идут все нынешние беды, — убежденнопроговорил дядя Сагамор. — Людям просто некогда посидеть по-хорошему,по-соседски. Налетят как тать в ночи, спасут от тифа, а потом, не успеешь ихкак следует отблагодарить, а они уже унеслись спасать очередногогоремыку-налогоплательщика, будто за ними черти гонятся. Нет, надо уметьрасслабляться, проживешь дольше.

Шерифовы люди переглянулись, потом посмотрели на машину,словно она вдруг оказалась далеко-далеко от них и они сомневались, доберутся лидо нее по такому солнцепеку. Видать, решили, что лучше и не пробовать, и, неотводя взгляда от дяди Сагамора и дула ружья, поплелись обратно на крыльцо.

— Ну, думаю я, не так уж мы и торопимся, — сказалзолотозубый.

— Вот и славненько, — просиял дядя Сагамор, вытаскивая изкармана старую плитку жевательного табака. Отерев ее о штаны, чтобы стряхнутьналипшие крошки, нитки и прочий мусор, он отхватил изрядный кусок и началлениво пожевывать. — Кстати, хочу представить вас моим родичам, — продолжил он.— Это мой брат Сэм и его парнишка. Сэм занимается капиталовложениями вНью-Йорке. Сэм, поздоровайся с шерифовыми ребятами. Этот вот длинный, с куринымсалом в волосах — Бугер Ледбеттер, а второй, со смазливыми усиками, — ОтисСирс.

— Здорово, — сказал папа.

— Здорово, — сказал Бугер.