Ситуация ей понравилась. Она встала с кровати, чтобы болеетщательно исследовать комнату. Миллисент направилась сначала к одному из окон,намереваясь глотнуть воздуха, так как в комнате было очень душно. Но ручка неподдавалась, так же как не поддавались ручки и на других окнах: несомненно, онинуждались в том, чтобы их смазали.

Тогда Девушка попыталась открыть одну дверь, но и в этомслучае ее попытка не увенчалась успехом. Итак, она была пленницей.

«Ну конечно же, — подумала она. — Это вполнелогично».

Попыталась открыть вторую дверь только для того, чтобыочистить совесть, и, к своему большому удивлению, заметила, что дверьоткрылась. Она вела в ванную.

Сгорая от любопытства, Миллисент вошла сюда и не быларазочарована. Здесь была огромных размеров ванна, вделанная в пол, точно такуюже заказала он и она сама, если бы могла позволить себе построить дворец варабском стиле.

Комната освещалась с помощью окон, расположенных высоковверху, которые казались прозрачными. Пленница, когда еще намыливала тело,подумала, что если бы у нее было что-либо, по чему можно было взобраться вверх,она бы, возможно, могла взглянуть на внешний мир. Поэтому она выбралась изванны, вся еще в мыльной пене, и вошла в спальную комнату. Но как только онапереступила порог, тут же резко остановились, оказавшись лицом к лицу сбарбарином (так, она знала, на Востоке называли рабов из Черной Африки).

Двухметровый негр церемонно держал на вытянутых руках желтуютунику Миллисент. Только сейчас она поняла, что не видела ее нигде с моментасвоего пробуждения. Несомненно, с прибытием ее сюда тунику с нее сняли, чтобыпостирать и погладить ее — какая любезность! Но нет! Туника была такой жепыльной и мятой. А кто тогда раздел ее? Директор музея? И куда подевался этотученый? И куда они задевали ее трусики?

У негра их не было. Миллисент, обуреваемая этими мыслями, ине вспомнила, что она была голой. Она взяла у слуги свою одежду и поблагодарилаего своей чарующей улыбкой. Он ушел с некоторым недоумением, которое онауловила. Это напомнило ей о том, что она должна сполоснуться.

Закончив туалет, она подумала, стоит ли ей одеваться?Конечно, решила она, ведь тунику ей возвратили. Перед отъездом из Лондона еепредупреждали о чувстве стыда у арабов, и она приехала сюда не для того, чтобыприводить их в смущение. Поэтому она оделась — дело оказалось несложным, таккак весь ее гардероб состоял теперь всего лишь из одного предмета. А еесандалии? С удивлением она обнаружила их около кровати. И они не были почищены.

Расстроившись, Миллисент почувствовала, что она голодна.Тогда она подошла к двери, через которую вышел негр, и легонько постучала. Неполучив ответа, она снова улеглась на кровать. Ее потянуло ко сну и она,казалось, готова была погрузиться в него, как вдруг почувствовала чье-топостороннее присутствие в комнате. Она повернула голову и обомлела: ЛоуренсАравийский лично стоял прямо перед ней.

Лоуренс, или, вернее, тот, кого представил актер Питер 0'Тулв одноименном фильме. Соответствовало все: бледность кожи, худощавая фигура,посадка головы, застенчивость и даже несколько нездоровый вид.

Миллисент поднялась и посмотрела на привидение с таким явнымвосхищением и восторгом, что прибывший смущенно кашлянул. Он заговорил первым.

«Меня зовут Фавзи, — сказал он как-то неуверенно.Легкий оксфордский выговор придавал его голосу какое-то очарование. —Добро пожаловать в мою страну».

Миллисент обозначила легкий поклон, затем после некоторогомолчания решила, что теперь настала ее очередь нарушить его. Вместо того чтобыпредставиться, она задала вопрос:

— Вы — шейх? Шейх Петры? Гость удивленно поднял брови.

— Я не думаю, что в Петре есть шейх, — ответилон. — И потом, мы находимся в другом месте. Что касается меня, то я —эмир.

Миллисент принялась внимательно рассматривать богатую одеждуэмира.

— Вы, вероятно, голодны, — сказал властелин,возможно для того, чтобы положить конец этому настойчивому его изучению. —Вы не доставите мне удовольствие разделить со мной завтрак?

Миллисент, сказать по правде, ожидала других просьб инесколько растерялась, прежде чем ответить положительно. Но как только онаприняла приглашение, к ней снова вернулся аппетит. Кроме того, она была совсемне против выйти из этой несколько душной комнаты, хотя, надо признать,затхлость здесь чувствовалась значительно меньше после того, как властелинпесков наполнил ее ароматами благовоний, исходившими от него…

Через небольшой дворик он провел ее в огромный зал. Настолике для игры в бридж охлаждалось несколько яиц под маслом и стояли стаканыс апельсиновым соком.

— Я предпочитаю арабскую кухню, — заявила девушка,решив не давать навязывать себе чужую волю.

— Я хотел дать попробовать вам ее перед вашимотъездом, — сказал он несколько неуверенно.

Миллисент замерла с открытым ртом.

— Моим отъездом? — удивленно воскликнула она.

Эмир поспешил объяснить:

— Да. Надеюсь, я не очень вас побеспокоил, могураспорядиться, чтобы вас отвезли в гостиницу сразу же после того, как мызакончим завтрак.

Миллисент падала с облаков. Она с недоверием посмотрела нанего, потом напрямую спросила: — Тогда зачем вы меня сюда взяли? В это же самоемгновение ей на ум пришло объяснение. Он получил от нее то, что желал, пока онаспала. А теперь отсылал ее обратно. У нее захватило дух.

— Так вы не оставите меня в своем гареме? —закричала она с такой болью в голосе, что ей самой стало жаль себя. Однако онане поняла, испытывал ли то же самое эмир: его голубые глаза выражали лишьдосаду, и слова, которые он произнес, объясняли причину этого.

— Я благодарю вас за ваше предложение. Искреннеблагодарю. Но вы должны понять, что мы, правители, ведущие оседлый образ жизни,должны платить налоги, от которых уклоняются наши соотечественники-кочевники.Администрации удается накладывать руки только на нас, и тогда нам приходитсянесладко.

Миллисент не понимала, какое отношение лично к ней имеютналоговые проблемы, и она с недоумением взглянула на эмира. Тогда он попыталсяоправдаться:

— Новый налог добавился к тем, которые уже взимаются симпорта иностранных женщин. Эта роскошь стала поэтому совсем нам не по карману.

Миллисент не верила своим ушам.

— И поэтому вам было достаточно одной ночи, —возмутилась она. — И какой ночи! С девушкой, которая находилась в забытьи!

На этот раз араб удивился. Затем забавная улыбка появиласьна его лице.

— Будьте полностью уверены, синьорина, что ничегоплохого вам не было сделано и не будет сделано, пока вы находитесь под моейзащитой. Я — джентльмен, — добавил он после некоторой паузы, чтобыпоказать, какая обида ему была нанесена.