на груди. — Он все еще твой брат. Имя Винчи лежит на ваших плечах. Неважно, какое расстояние вы прокладываете между собой, наследие вашего отца связывает вас вместе.

Мои пальцы сжимают край стола, давление приземляет меня. Лоренцо и я всегда были как масло и вода. Как мой единокровный брат, он унаследовал все, что имело значение в нашей семье — власть, преданность ближайших союзников нашего отца, тяжесть ожиданий. Он никогда не верил в мои возможности. Неважно, сколько сделок я заключаю, неважно, на какие риски я иду, чтобы восстановить то, что мы потеряли, он всегда видит во мне обузу, а не актив. Для него я просто Кьяра.

— Мне не нужно его одобрение, — наконец говорю я, мой голос тверд, несмотря на гнев, кипящий под поверхностью. — Лоренцо занят строительством своей империи в Италии. Я делаю то, что должна делать — для себя и для чести нашей семьи. Если он узнает об этой сделке, то так тому и быть. Пусть разбирается с ней, как хочет.

Данте долго изучает меня, его темные глаза непроницаемы. — То есть, это все еще о мести?

— Конечно, так и есть. — Мой ответ звучит резче, чем я предполагала. Я отодвигаю бокал с вином в сторону, звон громче, чем я хотела. — Шаровы не просто убили моего отца. Они разрушили все, что у нас было в Чикаго. Они унизили нас, уничтожили нас. Я здесь не из-за какой-то мелкой обиды, Данте. Речь идет не только о мести. Это о справедливости.

Выражение его лица слегка смягчается, но голос остается твердым. — А Серж? Что ты планируешь с ним?

Уголок моего рта приподнимается в слабой, невеселой улыбке. — Серж Шаров думает, что может использовать меня. Манипулировать мной. Я позволю ему верить в это. В конце концов, я найду его слабое место. Оно есть у каждого.

Данте не выглядит убежденным, но он наклоняется вперед, положив предплечья на колени. — Говорят, он потерял своего лучшего друга около года назад. Человека по имени Энтони. Самоубийство.

Это привлекает мое внимание. Я наклоняю голову, прищуриваюсь. — Самоубийство… что случилось?

— Никто не знает всей истории, — отвечает Данте. — Люди говорят, что Серж тяжело это пережил. Энтони был не просто другом. Они были как братья. Если в броне Сержа и есть трещина, то это может быть она.

Я медленно киваю, колесики в моем сознании уже крутятся. Такая личная потеря оставляет шрамы. Неважно, насколько холодным или расчетливым притворяется Серж, горе всегда находит способ задержаться. Если я смогу раскрыть, что на самом деле произошло с Энтони, это может стать ключом.

— Приятно знать, — наконец говорю я размеренным тоном. — Что-нибудь еще?

Данте сжимает челюсти. — Только то, что тебе нужно быть осторожнее, Кьяра. Серж опасен. Шаровы опасны. Ты можешь думать, что контролируешь ситуацию, но они не играют ни по чьим правилам, кроме своих собственных.

Я встречаю его взгляд, не дрогнув. — Я точно знаю, что делаю, Данте. Я не боюсь Сержа Шарова.

— Тебе стоит, — говорит он тихим голосом. — Потому что если ты сделаешь хоть одно неверное движение, он тебя уничтожит.

Его слова повисли в воздухе между нами, тяжелые и зловещие. Я отказываюсь позволить им поколебать меня. Меня недооценивали всю мою жизнь — мой отец, Лоренцо, каждый мужчина, который когда-либо смотрел на меня и видел только красивое лицо. Серж Шаров не будет исключением. Пусть думает, что я просто еще одна пешка в его игре. К тому времени, как он поймет, что я не пешка, будет слишком поздно.

Когда самолет начинает снижаться, в поле зрения появляется Чикаго, сверкающий на фоне неба. Этот город когда-то был нашим, символом власти и влияния семьи Винчи. Шаровы украли его у нас, и я сделаю все возможное, чтобы вернуть его. На данный момент Серж — мой ключ. Осознает он это или нет, он уже фигура на моей доске.

Мне просто нужно сделать следующий шаг.

* * *

Колеса самолета приземляются на асфальт Чикаго, слегка подбрасывая меня в кресле. Городской горизонт маячит вдалеке, такой же поразительный и грозный, каким я его помню. Сталь и стекло блестят под солнцем, суровые напоминания о месте, которое когда-то было домом. Мой отец говорил, что Чикаго был нашим королевством, город, построенный на силе, преданности и крови. Теперь это кажется вражеской территорией. Этого зрелища достаточно, чтобы скрутить мой живот, но я отказываюсь показывать эмоции. Я научилась хорошо скрывать свои чувства.

— Назад в логово льва, — бормочет Данте с другого конца прохода, его острые глаза сканируют наземную команду через окно. Он, как всегда, начеку, хотя я знаю, что его осторожность — ради меня.

Я расстегиваю ремень безопасности, выпрямляю спину. — Это больше не их логово, — отвечаю я. — Они отобрали его у нас, и я намерена его вернуть.

Данте наклоняется вперед, выражение его лица скептическое. — Так вот в чем миссия. Месть, замаскированная под бизнес?

Я смотрю на него, мои губы изгибаются в слабой улыбке. — Это называется многозадачность.

Он не выглядит убежденным, но он не спорит. Он знает, что лучше не давить на меня, когда я уже приняла решение.

Мы спускаемся по трапу самолета, свежий чикагский воздух бьет меня, как пощечина. Холоднее, чем я ожидала, и я плотнее укутываюсь в пальто, когда мы идем к ожидающей машине. Водитель открывает дверь, и я проскальзываю внутрь, знакомый гул города начинает окутывать меня. Прошло много лет с тех пор, как я была здесь в последний раз, но каждая улица, каждый поворот ощущаются в моих костях. Голос моего отца эхом отзывается в моей голове, рассказывая о первых днях строительства его империи здесь.

— Хочешь сначала заехать в квартиру? — спрашивает Данте, когда машина въезжает в транспортный поток.

— Нет, — твердо говорю я. — Отвези меня в офис Шарова.

Он поднимает бровь, но не протестует. Я знаю, что он молча каталогизирует каждый потенциальный риск, каждый план действий на случай непредвиденных обстоятельств, но я не могу позволить себе откладывать. Чем быстрее я встречусь с Сержем, тем быстрее я смогу начать плести свой план.

Поездка на машине тихая, но мой разум совсем не такой. Имя моего отца, наследие, которое он создал, то, как оно было разобрано по частям, — все это подпитывает мою решимость. Я заставлю их заплатить. Я заставлю Сержа Шарова заплатить.

Штаб-квартира Шарова — это внушительное сооружение, гладкое и современное, с отражающими стеклянными окнами, которые, кажется, бесконечно тянутся вверх. Это резкий контраст с элегантностью старого мира, которую предпочитала моя семья. Когда я выхожу из машины, вид