class="p1">Глядя, как он делает глоток, я не могу избавиться от ощущения, что меня втягивают в игру, где правила — его, а ставки выше, чем мне хотелось бы признать.

Воздух между нами колеблется, когда взгляд Сержа задерживается на мне, острый и оценивающий. Он слишком комфортно чувствует себя в своей шкуре, слишком уверен в том, как он говорит, словно все, что он говорит, истина. Это бесит, и все же… Я не могу отрицать магнетическое притяжение его присутствия.

Я слегка откидываюсь назад, позволяя тишине затянуться, пытаясь вернуть себе некое подобие контроля. — Ты говоришь о прогрессе, как о религии. Для тебя это все, Серж, просто бизнес?

Его ухмылка становится шире, в глазах мелькает что-то темное. — Бизнес, семья, власть — все это переплетено. Я реалист, Кьяра. Чувства не строят империи.

Укол тонкий, но он попадает в точку и что-то внутри меня выворачивая. Он воплощение всего, что я ненавижу в Шаровых — их холодную, расчетливую натуру, их способность разрушать жизни одним решением. И вот я здесь, сижу напротив него, слушаю каждое его слово, словно это вызов, от которого я не могу отказаться.

— Ты неумолим, — говорю я, мой тон легче, чем я чувствую. — Это должно меня впечатлить?

Он усмехается, низко и грубо. — Я думаю, что да. Иначе тебя бы здесь не было.

Я напрягаю челюсти, но выдавливаю спокойную улыбку. — Или, может быть, я здесь, потому что хочу понять, что вами движет. Шаровы — такие очаровательные создания, в конце концов.

Он слегка наклоняется вперед, положив предплечья на стол. Движение непринужденное, но интенсивность его взгляда — нет. — Осторожнее, Кьяра. Любопытство сгубило кошку.

— Удовлетворение вернуло его, — парирую я, подражая его тону.

Он смеется, искренний звук, который застает меня врасплох. На мимолетное мгновение он кажется почти… человеком. Не расчетливым принцем Шаровым, не врагом моей семьи, а человеком. Просто человеком.

— Мне нравится твой огонь, — признается он, понижая голос на октаву. — Редко встретишь человека, который не сдается под давлением.

— Я приму это как комплимент, — отвечаю я, хотя моя защита остается твердой на месте. — Не путай огонь с безрассудством. Я знаю, что делаю.

Его ухмылка возвращается, резкая и хищная. — Ты? Потому что у меня такое чувство, что ты все еще решаешь, играть ли со мной в эту игру.

— Это не игра, — резко говорю я, слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить. Он приподнимает брови, забавляясь моей внезапной вспышкой. Я делаю вдох, успокаивая себя. — Не для меня, во всяком случае.

— Тогда что же это для тебя? — спрашивает он тоном искреннего любопытства.

Вопрос застает меня врасплох. У меня нет ответа — по крайней мере, такого, которым я готова поделиться. Он, должно быть, видит нерешительность в моих глазах, потому что откидывается назад, давая мне возможность собраться.

— Подумай об этом, — говорит он, его голос теперь мягче, почти приглашающий. — Чего ты на самом деле хочешь, Кьяра? Не только для своей семьи, но и для себя?

Я замираю, его слова задевают меня больше, чем хотелось бы. Это вопрос, которого я избегала годами, хороня его под тяжестью долга и мести. Но Серж не ждет ответа. Он допивает свой напиток, ставит стакан с нарочитым звоном и встает.

— Прогресс никого не ждет, — повторяет он, бросая на меня последний долгий взгляд, прежде чем повернуться и уйти.

Я сижу там еще долго после того, как он уходит, эхо его слов звенит в моих ушах. Комната кажется холоднее, пустее без его присутствия, но моя решимость крепнет.

Если Серж думает, что может манипулировать мной, заставляя играть в его игру, он ошибается. Я буду играть, но по своим правилам. Речь идет не только о прогрессе. Речь идет о выживании — и в конце концов только один из нас выйдет победителем.

* * *

Два часа спустя дверь моего гостиничного номера щелкает, и тишина немедленно накрывает. Мои каблуки гулко стучат по полированному полу, когда я шагаю к окну, сверкающие огни Монако издеваются надо мной своим беззаботным блеском. Каждый нерв в моем теле словно в огне, ярость бурлит под поверхностью.

Я кладу сумочку на стол и замечаю маленькую стеклянную фигурку — одно из тех бесплатных украшений, которые, по мнению отелей, добавляют шарма. Мои пальцы сжимают ее, дрожа.

Его голос эхом отдается у меня в голове.

Прогресс никого не ждет.

Образ спокойного, самодовольного выражения лица Сержа мелькает передо мной, и плотина прорывается. С гортанным криком я швыряю статуэтку через всю комнату. Она сталкивается с зеркалом над комодом, разбивая стекло на тысячу острых осколков, которые падают на пол. Моя грудь вздымается, когда я хватаюсь за край стола, мое зрение затуманено яростью и слезами.

— Ублюдки, — бормочу я себе под нос. — Все до единого.

Звук торопливых шагов достигает моих ушей, и дверь распахивается. Данте входит, его глаза сканируют комнату, прежде чем остановиться на мне.

— Что, черт возьми, произошло? — спрашивает он тихим, но твердым голосом, закрывая за собой дверь.

Я поворачиваюсь к нему, мое дыхание неровное. — Я не могу этого сделать, — огрызаюсь я, указывая на разбитое зеркало. — Они отняли у меня все, Данте. Моего отца. Наследие моей семьи. И теперь у Сергея Шарова хватает наглости говорить о прогрессе так, будто он оправдывает их преступления?

Данте осторожно приближается, его взгляд смягчается, когда он оценивает мое состояние. — Кьяра, — мягко говорит он, — тебе нужно успокоиться.

— Не говори мне успокоиться! — кричу я, мой голос надламывается. — Они думают, что победили. Что они могут контролировать всё, всех. Ну, я им этого не позволю. Не позволю.

Данте сокращает расстояние между нами, его руки лежат на моих плечах, чтобы поддержать меня. — Послушай меня, — говорит он, его голос ровный. — Я понимаю твой гнев. Я тоже его чувствую, но это? — Он указывает на разбитое стекло. — Это его не вернет.

Слезы щиплют мне глаза, но я заставляю их сдержаться, не давая им упасть. — Я ненавижу их, Данте, — шепчу я. — Я так их ненавижу.

— Я знаю, — бормочет он. — И вот почему нужно мыслить стратегически.

Я хмурюсь, грудь все еще напряжена. — Стратегически?

Данте отступает назад, скрещивая руки на груди. — Это может быть твой шанс, — говорит он, его тон нетороплив. — Ты права. Шаровы совершили непростительные вещи с нашей семьей. Эта сделка, которую предлагает Серж? Это шанс сблизиться с ним. Завоевать его доверие.

Я застываю, мой разум лихорадочно работает, пока я осознаю смысл его слов. — А что потом?

Он наклоняет голову, его взгляд становится жестче. — Тогда ты сделаешь то,