Дома я долго болтала с тетей Липой и уже вовсе нечувствовала себя лишней и ненужной. Правда, папа позвонил и сказал, чтовернется не раньше девяти, так как у них на работе какое-то совещание. Кости иМити все еще не было дома. Но в половине восьмого неожиданно позвонила Мотька.Голос у нее был измученный.

– Матильда, ты что так рано? – удивилась я.

– Ох, Аська, у нас такое несчастье…

– У вас? Где?

– В театре, – всхлипнула она. – Репетициясорвалась… И вообще.

– Что? Что случилось?

– Наша Гуля попала в больницу, и неизвестно, выживетли… – всхлипнула Мотька.

– Кто такая Гуля?

– Помреж! Правая рука Ильи Михайловича! Он такрасстроился…

– А что с ней случилось, Матильда?

– Да говорят, отравилась чем-то…

– Пищевое отравление? Небось в буфете какую-нибудьгадость съела! Ничего, промоют желудок, подержат недельку в больнице…

– Да в том-то и дело, что она никогда не ест в буфете.

Никогда! Она говорит, что ни ее желудок, ни ее кошелек этогоне выдерживают… И вообще, – Мотька вдруг перешла на шепот; – Аська,мне кажется, ее кто-то отравил!

– Моть, ты в своем уме? Кому надо травить помрежа?

– Ну, мало ли… Может, у нее в личной жизни что-то такоебыло.., все бывает, сама знаешь. И потом врач из «Скорой» так удивленно сказал:«Странно, но похоже на отравление ядом…» А вот название яда я не запомнила.

– Мотька, но ведь яд необязательно кто-то подсыпал,когда отравишься консервами или колбасой, там ведь тоже яд…

– Но тогда врач не удивился бы.. Какие-то там симптомыне те были.., так я думаю.

– Ну хорошо, а милицию-то вызвали?

– Нет, наверное, из больницы сообщат ментам…

Ась, а может…

– Что?

– Может, тряхнешь стариной?

– Ты хочешь сказать…

– Ага! Тебе все равно сейчас делать нечего…

– Ну конечно! И что, прикажешь мне одной этимзаниматься, да?

– Аська, я же ничего не приказываю, ты что? Я простоподумала, тебе, наверное, скучно, когда все на работе или в институте, или вшколе…

– Ну, вообще-то это правда… Скучновато. Но одной… Ядаже не знаю, как за это взяться…

– Это мы обсудим! – обрадовалась Мотька. –Хочешь, я сейчас к тебе прибегу? А, кстати, Валерка наверняка согласится тебепомочь. Даже, я думаю, в восторге будет.

– Знаешь, Матильда, давай подождем до завтра.

Может, выяснится, что у вашей Гули никакое не отравление, апросто аппендицит или еще что-нибудь в этом роде. Врачи в «Скорой» частоошибаются…

– Нет, Аська, я печенкой чую, что-то тут не так…

Я сегодня как в театр пришла, мне почему-то так вдругтоскливо стало, так холодно и страшно, а потом вот это случилось…

– Ты, наверно, хорошо к этой Гуле относишься?

Кстати, что за имя – Гуля?

– Гулико! Она наполовину грузинка. Да, я к ней хорошоотношусь, но при чем тут это?

– Как при чем? Ты к ней хорошо относишься, вот ипочувствовала, что ей плохо станет!

– Ты думаешь?

– Конечно! Сама подумай! Просто тебе уже всюдупреступления мерещатся. Оно и неудивительно!

– Ась, ты с Лордом гулять не пойдешь?

– Пойду, а что?

– Давай, выходи сейчас, и я подойду, погуляем вместе, яуж и забыла, когда гуляла, совсем времени нет.

Поговорим спокойно, а то тут у Степаниды уже ушки намакушке.

– Отличная идея! Через десять минут выйду!

Действительно, через десять минут мы встретились и пошли насквер. Вид у Мотьки был подавленный.

– Аська, это плохо, очень плохо! – проговорила онадраматическим шепотом.

– Да что хорошего!

– Нет, я даже не про Гулю, ее, бог даст, спасут, но…примета плохая.

– Примета? Какая примета? – рассердилась я. –Если помреж отравился, значит, спектакль провалится?

По-твоему, существует такая примета?

– Ладно, не злись, может, я не так выразилась… Ну непримета, а знак… Плохой знак… До сих пор все было так клево…

– Ну ты и скажешь… В театре ведь тоже живые людиработают! Я вот не помню у мамы в театре ни одного спектакля, чтобы что-нибудьда не стряслось! Вечно что-то случается, и если на все это обращать внимание исчитать дурным знаком… Тогда бы они вообще ни одного спектакля не выпустили. Неволнуйся, оклемается твоя Гуля. Она молодая?

– Ну, не очень, ей уже двадцать восемь.

– Красивая?

– Да нет, но симпатичная, веселая…

– Замужем?

– В разводе!

– А кто муж?

– Не знаю. Она про него не говорит. Я просто краем ухаслышала, она кому-то говорила «мой бывший муж…»

Она, по-моему, в Илью Михайловича влюблена.

– А он ведь, кажется, женат?

– Да, у него жена славная, она преподает французскийязык в Щукинском училище. И девчонка у них десятилетняя. По-моему, они хорошоживут… Ты что, подумала, что его жена могла отравить Гулю?

– Я? Да ты что, Матильда! Мне такое и в голову непришло! Мы вообще не знаем, отравили ли ее… Слушай, Моть, а куда ее увезли? Нев Склиф?

– Да вроде в Склиф, а что? Думаешь, сбегать сейчастуда, узнать что-нибудь?

– Ну да!

– Правильно! Идем! – решительно сказалаМотька. – Это же рядом!

– А Лорд?

– Не страшно, ты с ним постоишь, а я попробую узнатьчто-нибудь!

Но едва мы подошли к приемному покою, как навстречу намвышел немолодой, совершенно лысый, довольно толстый мужчина средних лет.

– Яков Леонидович! – закричала Мотька и бросиласьк нему. – Яков Леонидович, вы у Гули были?

– Матильда! Ты что здесь делаешь?

– Да вот, я же тут близко живу, решила зайти узнать,как Гуля.

– Ей уже лучше, она пришла в себя… Говорят, вообщесегодня ничего не ела, только воду минеральную пила… Странная история… Но влаборатории вроде бы яд не обнаружили… Единственное, что она сказала.., будтовыпила воду не из своей большой бутылки, а из маленькой, которая стояла настолике у телефона за кулисами, и будто бы у воды был необычный вкус. Янемедленно рванул в театр и привез им эту бутылку. Там оказалась чистейшаявода.