– Кто свои?

Она произносила «хто».

– Открой или позови Матильду!

– Моотя! Тут хтой-то тебя спрашивает!

– Кто там? – раздался родной Мотькин голос.

– Матильда! Это я!

– Матерь божья, Аська! – завизжала она.

Дверь распахнулась. Мы обнялись.

– Мооть, это шо, та самая Аська? – дернула Мотькуза рукав Степанида. Она была хорошенькая, чем-то похожая на Мотьку, только нетакая хрупкая и изящная, а крепко сбитая, невысокая, с совершенно хулиганскимикарими глазами.

– Та самая! – восторженно отозваласьМотька. – Аська, ты когда приехала?

– Вчера вечером, поздно…

– Ой, Аська, а ты письмо-то мое успела получить?

– Успела, успела! Только ни черта не поняла…

– А тетя Тата тебе ничего не говорила?

– Говорила… Это просто потрясающе! Мотька, а мне можнобудет на репетицию пойти?

– Нет, нельзя! – ответила Мотька и как-то странноподмигнула мне. – Илья Михайлович не разрешает… – И она еще раз мнеподмигнула, едва заметно кивнув в сторону Степаниды.

– Понятно. Потерплю до генеральной…

– Степанида, быстро на кухню! – распорядиласьМотька. – Там уже все готово! А то в школу опоздаешь!

– А ты?

– Я сегодня прогуляю! – решительно заявилаМатильда. – А то у меня времени не будет с Аськой пообщаться!

– И я не пойду в школу!

– Еще чего! Поговори у меня. Пойдешь как миленькая! Ичтобы не смела вякать!

– А я твоей классной руководительнице скажу, что тыпрогуливаешь.

– Да ради бога! Подумаешь, большое дело! Говори, комухочешь, доносчица – собачья извозчица!

– Я не доносчица!

– Пока нет, но, видимо, будешь… А среди моих друзейдоносчиков нет и не будет. Вот и делай выводы.

Степанида задумалась. А я была поражена – до чего жеповзрослела Мотька.

– Ладно, так и быть, не скажу… – широко улыбнуласьСтепанида. – Я понимаю, вам поговорить надо…

– То-то же! И давай быстрее ешь!

Выпроводив наконец Степку, Матильда опять бросилась в моиобъятия.

– Ох, Аська, как же здорово…

– Ну, рассказывай! – потребовала я.

– Сейчас, сейчас… Ох, Аська, как же вовремя тыприехала… Как вовремя!

– А что, опять надо что-то расследовать? –пошутила я.

– В том-то и дело!

– То есть как? Ты шутишь?

– Какие шутки! Не до шуток мне! Не знаю, что и делать…Может, ты что-нибудь присоветуешь…

– Матильда, ты серьезно? – все еще не верила я.

– Да уж куда серьезнее… Погоди, я сейчас!

Она приволокла из кладовки стремянку и полезла на антресоли.Вытащила оттуда старый чемодан и подала мне.

– Открой!

Я открыла чемодан, откуда разило нафталином. Там лежаликакие-то старые вязаные кофты, шапки, цигейковый вытертый воротник и все втаком роде.

– Моть, что тут такое? – спросила я и чихнула.

– Увидишь, – мрачно бросила Мотька и нагнулась надчемоданом. – На, смотри!

И она протянула мне какой-то сверток в черном пластиковомпакете, перетянутом бельевой резинкой.

Я осторожно сняла резинку и с опаской сунула руку в пакет. Внем лежала кожаная мужская сумочка, такие называются барсетками. Явопросительно взглянула на Матильду. Она криво улыбнулась.

– Открой!

Я открыла «молнию» и оторопела – в сумке лежала толстаяпачка стодолларовых купюр.

– Мотька!

– Вот тебе и Мотька!

– Откуда это?

– От верблюда! В буквальном смысле слова!

– То есть? – не поняла я.

– Ох, Аська, и почему все это на мою голову сыплется?

– Ты можешь толком объяснить, в чем дело! –рассердилась я. – Ты что, украла эти деньги?

– Украла? – вскинулась Мотька. – Я,по-твоему, воровка? Степка их.., нашла.

– Нашла? – ахнула я. – Где это такие деньгинаходят, адресок не дашь?

– Запросто!

– Слушай, Матильда, ты, конечно, уже почти звезда, нобудь добра, объясни простым смертным, что все это значит!

– Ох, Аська, не злись. Прости, подруга, я что-то не всебе… Я боюсь…

– Если ты мне сейчас же все не расскажешь, я простоуйду!

– Расскажу, обязательно расскажу, у меня на тебя всянадежда, я уж не знаю что думала, а как ты появилась, я решила, может, все ещеобойдется…

– Матильда!

– Да, да, прости. Так вот, это случилось позавчера.

Мы репетируем сейчас уже в театре, на сцене. После репетициименя отвозят домой на машине… Это тетя Тата настояла, а наш администраторсогласился, и обычно он сам меня отвозит…

– Ты и впрямь звезда, – хмыкнула я.

– Ладно тебе, просто я репетирую после школы, частодопоздна, ну и они говорят, что я им к премьере живая нужна… Они-то смеются… –всхлипнула Мотька. – Так вот, репетиция кончилась, Яков Леонидович, этоадминистратор наш, подвез меня домой… Ох, зачем я все это рассказываю, дуранабитая… Короче, вхожу я в квартиру, навстречу мне Степка вылетает, вид у неееще тот, глаза горят, она хватает меня за рукав, даже раздеться не дает и тащитна кухню, а там на столе эта барсетка лежит, раскрытая. Я так и ахнула.«Степка, откуда это?» – спрашиваю. «Мотечка, я нашла! Мы теперь с тобойбогатющие будем. Тут целых двенадцать тысяч, я пересчитала. Это ведь много,правда?» – радуется эта дура.

А у меня душа в пятки ушла. Неужто она украла? Да если даженашла, тоже хорошего мало. Ну я к ней с ножом к горлу, колись, Степанида. А онарассказала, что ходила в магазин за молоком, а когда вернулась, лифт неработал, она пошла пешком и между третьим и четвертым этажом лежала этабарсетка. Ну, она и решила, что лучше всего взять ее домой. Дома поглядела, чтотам такое, и пришла в восторг. Теперь, говорит, можно папке написать, чтобывозвращался, она, дескать, теперь разбогатела и спасла семью. Видала дуру? Ой,Аська, что теперь будет? Я печенкой чую, не оберемся мы неприятностей, и этоеще мягко сказано!

– Да почему?

– Как почему? Как почему? Думаешь, такие деньги простотак достаются? Или кто-то на них рукой махнет?

Мол, потерял, и ладно? Я бы ни за что их не взяла! Ни зачто! Пусть бы лежали, где лежат! Чужое добро впрок не идет, это я точно знаю!