Томми ухмыльнулся.

– А может, в «Ритц»?

– Нет, пожалуй, я предпочту «Пикадилли». Он ближе, не надобрать такси. Пошли!

– Так теперь принято шутить? Или ты действительносвихнулась? – осведомился Томми.

– Второе твое предположение абсолютно верно. На менясвалились деньги, и я не выдержала такого потрясения! Для исцеления такого родазаболеваний некий светило психиатрии рекомендует набор закусок, омаровпо-американски, котлеты де-валяй и пломбир с персиками под малиновым соусом!Пошли, приступим к лечению.

– Таппенс, старушка, все-таки что на тебя нашло?

– О, неверующий! – Таппенс открыла сумочку. – Погляди вот наэто, на это и на это!

– Тысяча чертей! Девочка моя, поменьше размахивай фунтиками.

– Они вовсе не фунтики. Они в пять раз лучше фунтиков. А вотэта так в десять!

Томми испустил глухой стон.

– Видимо, я нализался, сам того не заметив! Таппенс, ябрежу? Или действительно созерцаю неисчислимое количество пятифунтовых банкнот,которыми размахивают самым непотребным образом?

– Твоими устами глаголет истина, о повелитель! Ну, теперь-тоты пойдешь завтракать?

– Пойду куда угодно, и тем не менее, что ты успеланатворить? Ограбила банк?

– Всему свое время. Нет, Пикадилли-Серкус[18] все-такижуткое место. Этот автобус так и норовит нас сбить. Какой будет ужас, еслипятифунтовые бумажки погибнут!

– В «Гриль»? – спросил Томми, когда им удалось благополучнодобраться до тротуара.

– Это для меня слишком дешево! – уперлась Таппенс.

– Нечего зря транжирить. Вот и лестница!

– А ты уверен, что там я смогу заказать все, что мнехочется?

– То крайне дикое меню, которое ты только что составила?Конечно сможешь. Во всяком случае, в той мере, в какой ты это выдержишь. Ну, атеперь рассказывай, – не утерпев, скомандовал Томми, когда перед ними наставилизакусок, сочиненных воспаленным воображением Таппенс.

И мисс Каули все ему рассказала.

– А самое смешное, – заключила она, – что Джейн Финн яназвалась совершенно случайно. Выдумала с ходу, – ради папы предпочла неупоминать свою настоящую фамилию – а вдруг бы впуталась в какое-нибудь темноедело?

– Все верно, – медленно сказал Томми. – Но это имя тыназвала не случайно.

– То есть как не случайно?

– А вот так! Ты услышала его от меня. Помнишь, я упомянулвчера, как двое типов говорили про какую-то женщину по имени Джейн Финн? Потомуоно тебе сразу и пришло на ум.

– Ну, конечно! Теперь припоминаю. Как странно… – Таппенс насекунду умолкла, потом выпалила: – Томми!

– Что?

– А как они выглядели, эти двое?

Томми сосредоточенно сдвинул брови.

– Один толстый, огромный такой, с гладко выбритойфизиономией и темными волосами.

– Он! – пискнула Таппенс. – Это Виттингтон. А другой?

– Не помню. На второго я вообще не обратил внимания. Простомне запомнилось имя девушки.

– Да, нарочно не придумаешь! – Таппенс ликующе принялась запломбир с персиками.

Но Томми стал вдруг очень серьезен.

– Таппенс, старушка, а дальше что?

– Еще денег дадут! Что же еще? – заявила его собеседница.

– Это-то ясно. Это ты хорошо усвоила. А дальше что, что тыему дальше будешь плести?

– Ты прав, Томми! – Таппенс положила ложку. – Тут есть надчем поломать голову.

– Ты же понимаешь, что долго морочить его тебе не удастся.Рано или поздно на чем-нибудь споткнешься. К тому же можешь угодить вкакую-нибудь историю, – шантаж, ты же понимаешь?

– Ерунда. Шантаж, это когда ты угрожаешь, что всерасскажешь, если тебе не заплатят. А я утверждаю, что мне рассказывать нечего,что я ничего не знаю!

– Хм-м, – с сомнением протянул Томми, – и все же, дальше-точто? Сегодня Виттингтону надо было от тебя поскорее избавиться. А в следующийраз, прежде чем раскошелиться, он захочет кое-что выяснить. Что, собственно, тызнаешь, и если знаешь, то откуда получила свои сведения, и мало ли еще что, очем ты вообще не имеешь представления. Так что же ты намерена делать?

Таппенс нахмурилась.

– Надо подумать. Закажи кофе по-турецки, Томми. Крепкий кофестимулирует деятельность мозга… Боже мой, сколько я съела!

– Да уж, все летело прямо как в прорву. Впрочем, не ты одна,но льщу себя тем, что мой выбор блюд был более благоразумен. Два кофе! (Этоадресовалось официанту.) Один по-турецки, другой по-французски.

Таппенс в глубокой задумчивости прихлебывала кофе, а когдаТомми с ней заговорил, буркнула:

– Помолчи, я думаю!

– О, Господи! – ошарашенно воскликнул Томми и погрузился вмолчание.

– Ну вот! – наконец объявила Таппенс. – У меня есть план.Совершенно очевидно, нам следует прежде всего выяснить, в чем, собственно,дело.

Томми беззвучно похлопал в ладоши.

– Не измывайся. Выяснить это можно только через Виттингтона.Надо узнать, где он живет, чем занимается – короче говоря, установить за нимслежку. Взять это на себя я не могу, потому что он уже хорошо меня разглядел.Но тебя он видел всего один раз, и то мельком, и вряд ли запомнил. В конце-токонцов все молодые люди на одно лицо.

– Ну, тут я готов с тобою поспорить. Я убежден, что моязамечательная физиономия и благородные манеры просто не могут не запомниться.

– Так вот что я придумала, – продолжала Таппенс, пропустивего реплику мимо ушей. – Завтра я пойду туда одна и буду морочить ему голову,как сегодня. Не беда, если не получу всех денег сразу. Пятидесяти фунтов напервые дни должно хватить.

– И не только на первые!

– Ты будешь ждать на улице. Когда я выйду, то даже невзгляну в твою сторону – на случай, если за мной будут следить. Встанунеподалеку, а когда он выйдет из подъезда, уроню платок или еще как-нибудь дамтебе знать. Тут ты и примешься за дело.

– За какое еще дело?