— И поэтому? — спросил я.

— Поэтому при наличии тысячи баксов для поднятия духа янамерена опередить события.

— И все же, что вы собираетесь предпринять?

— Разве вы не в курсе?

— Только в общих чертах. Хотелось бы услышать о том, чтопроизошло, в вашем изложении.

— Все, что я знаю, это только то, что полиция попыталасьпроверить журнал регистрации, и указанный мною адрес оказался липовым, то естьадрес-то такой существует, да только люди, которые там живут, не те, которые имнужны. Им не составило труда доказать, что они находились в Сан-Франциско как всубботу, так и в воскресенье.

Затем дошла очередь до номера автомобиля. Записанный мноюпринадлежал «олдсмобилу», а его владельцы провели уик-энд в Сиэтле.Естественно, полиция поняла, что имеет дело с фальшивкой. Я записала маркуавтомобиля как «кадиллак».

— Почему же эту марку?

— Просто потому, что эта машина первой попалась мне наглаза, когда я выглянула в окно вестибюля мотеля. Это был «кадиллак» с номеромGH535. Я изменила букву «G» на «С» и записала номер СН535.

— Значит, полиция в курсе, что все это туфта, — заметил я. —Не исключено, что начнут проверять все «кадиллаки» с похожими номерами.

— Вряд ли, — ответила она. — Скорее всего решат, что весьномер выдуман… так бы оно и было, не выгляни я в окно и не обрати внимание наэтот автомобиль среди четырех или пяти, стоявших перед входом.

— А что дальше? — спросил я. — Куда двинем отсюда?

— А дальше, — ответила она, — мне придется поехать с вами вмотель, войти и спросить ключ. Портье к этому времени уже сообщит полиции, чтопарочка, которая снимала номер, прислала денег для уплаты за то, чтобы егозабронировали за ними, и вернется из Сан-Диего, чтобы вновь обосноваться в нем.Мы пройдем в комнату, закажем выпивку, и тут нагрянет полиция. Меня начнутдопрашивать, и я выдам себя за падшую женщину, а вам придется выступить в ролиловеласа.

— И вы готовы рискнуть репутацией?

— Готова зайти настолько далеко, — подтвердила она. — Вконце концов, никто не ожидает от распорядительницы коктейль-бара безупречногоповедения.

Я же тертый калач. Была замужем и развелась и… ну, словом,до святой мне далеко.

— А разве огласка не отразится на вашей работе?

— Боже, конечно нет. Владельцу только на рукураспорядительница, прославившаяся в пикантном плане.

По этой части будет все в порядке.

— А по какой части возможен прокол?

— Их хватает. Все зависит от того, как поведет себя полиция.

— И чего же опасаетесь?

— Я собираюсь быть с ними почти откровенной. Расскажу о том,о чем они уже догадались: что, не будучи замужем, провожу с вами медовый месяц.

— А как было на самом деле? — не унимался я.

— А на самом деле тот мужчина, с которым я была, известенмне только по имени: Карлетон.

— И вы не знали его фамилии?

— Представьте, что не знала.

— Как долго вы знакомы?

— Видела его только здесь… ну, быть может, раз десять.

— И вы поощряли его?

— По большей части просто разговаривала с ним, а пару раз,когда делать было особенно нечего, присаживалась за его столик.

— И как же вы сблизились?

— Получилось так, что в ту субботу он оказался совершенносвободным, и я это поняла. Не спрашивайте, как мне стало ясно, — глаз у менянаметанный: я догадалась, как только он вошел.

— И часто на вас находит подобное озарение?

— Бывает, но это оказался особый случай. Даже не зная его,могу рассказать вам о нем, Дональд, то, что тогда мне стало ясно. Этот мужикженат. Его жена сейчас где-то на выезде: то ли в гостях, то ли по делу, и онсовершенно свободен.

— А вы-то сами? — поинтересовался я.

— Не буду врать, — ответила она. — Я тоже пока не у дел. Втечение прошлого месяца встречалась с одним парнем, но потом порвала с ним и…ну, мне нечем было заняться… некуда поехать, кроме своей квартиры, и меняодолело одиночество.

— И как потом развивались события?

— Ну, все началось немного погодя. Карлетон пригласил меняпообедать. Я полагала, что если поеду с ним, то все ограничится рестораном.Именно так я себе это представляла.

— А что у него было на уме?

— Получить от меня максимум, как мне думается.

У вас, у мужиков, других мыслей не бывает. Ему хотелосьпопытать со мной счастья, если, конечно, не получит от ворот поворот.Дьявольщина, а что еще вы ожидаете?

— Лично я — ничего, — был мой ответ. — Просто спрашиваю,чего ожидали вы.

— Ваша взяла. Допустим, иллюзий насчет него у меня не было —именно такого развития событий я и ожидала.

— И вы отправились с ним в ресторан?

— Да.

— А что потом?

— Ну, он собирался отвезти меня туда, где осталась моямашина, но предложил по дороге заехать на Малхолленд-Драйв, и меня это вполнеустраивало.

— А вы догадывались, что за этим кроется?

— Боже мой, Дональд, а как же иначе? Яснее ясного: этот типсобирался остановить машину под предлогом взглянуть на огни ночного города, ана деле — затем, чтобы немного пообжиматься в машине и посмотреть, что из этоговыйдет.

— И что, это у вас устраивало?

— Почему бы и нет! Я же живой человек. Главное — не датьзайти делу слишком далеко и осадить его тогда, когда он перейдет граньдозволенного.

— Считайте, что я понял. Слушаю дальше.

— Ну так вот! Сказано — сделано. Мы заехали на верхотуру истали любоваться панорамой, и… не знаю, поверите ли вы, Дональд, или нет… но ондействительно оказался душкой. Ничего лишнего — просто сидел и смотрел, и тут явнезапно поняла, что он мне нравится.

— Почему же, верю. А что потом?

— Он развернулся ко мне, чтобы что-то сказать, ну, а яподставила ему лицо так, чтобы он мог меня поцеловать, правда, для этого емупришлось наклониться.

— И он наклонился и поцеловал вас?

— А что ему оставалось? Дьявольщина! Я ведь сделала первыйшаг. Он же нормальный мужик.

— Намек понят. Продолжайте!

— Потом то, что произошло… вернее, даже не произошло, атолько намечалось — пришлось мне по нраву. Он не пытался наглеть, не форсировалсобытия, не спешил так, словно опаздывал на поезд. Немного пообнимался,поцеловал меня несколько раз… ну, и я почувствовала к нему тягу и сталаневольно поддаваться его обаянию.