Сообщив мне все это, Альта умолкла.

— Продолжайте, — предложил я.

Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Все остальное.

— То есть?

— То, что мне еще необходимо знать.

— Я и так рассказала вам слишком много.

— Еще недостаточно.

— Что вы этим хотите сказать?

— Послушайте, я вхожу в дело с вашим отцом. Он намеренвложить туда деньги. Я должен позаботиться о том, чтобы он получил за своикапиталовложения надлежащую компенсацию. Поэтому мне хотелось бы поладить смиссис Эшбьюри. Как это сделать?

Она поспешно пробормотала:

— Предоставьте ее лучше самой себе. Держитесь от нееподальше и… никогда…

— Никогда — что? — спросил я.

— Не оставайтесь с ней наедине. Если она захочет размяться вспортзале, заручитесь присутствием кого-нибудь, пока она там.

Я совершил ошибку, скептически усмехнувшись и заявив:

— Не станет же она…

Альта обернулась ко мне со свирепым видом.

— Повторяю вам, — отчеканила она, — я знаю свою мачеху. Этосущество с огромными, неутоленными аппетитами и звериной хитростью. Кроме того,она просто не способна контролировать себя. Ее высокое давление — результатпереедания и потакания своим желаниям. Она прибавила добрых двадцать фунтов стех пор, как отец женился на ней.

— Ваш отец, — прервал я, — далеко не глуп.

— Конечно, нет, но она в деталях разработала технику,которой не может противостоять ни один мужчина.

Когда Карлотте чего-нибудь хочется, а кто-нибудь, допустим,возражает, она доводит себя до высшей степени возбуждения, затем звонит докторуПаркердейлу. Тот мчится, будто речь идет о жизни и смерти, измеряет давление,ходит по дому на цыпочках, создавая нужное впечатление. Затем отводит в сторонутого, кто препятствовал желанию мачехи, и очень мягко, в манере профессионалаубеждает собеседника, что миссис Эшбьюри нельзя волноваться, что, если бы онтолько мог гарантировать своей пациентке полное спокойствие в течениенескольких месяцев, она бы поправилась, смогла заниматься спортом, сбросить веси вести нормальный образ жизни. Но из-за несогласий, переживаний она постоянно возбуждается,все его усилия врача терпят крах, и все приходится начинать сначала.

— Должно быть, это трудная игра, — сказал я, рассмеявшись.

— Конечно, трудная, — с прежней яростью подтвердила Альта. —У вас просто нет шансов выиграть. Доктор Паркердейл твердит, что ему нет деладо ее правоты, в любом случае никто не должен ей возражать. Это значит, ейвсегда уступают. В результате она становится еще более эгоистичной инеуправляемой…

— А что вы скажете еще о Бернарде Картере? — спросил я. — Онладит с ней?

— Бернард Картер! — фыркнула она. — Бернард Картер и егопресловутая деловая хватка! Этот тип возникает всегда, когда исчезает отец. Сосвоими «деловыми» разговорами она может обвести отца вокруг пальца, но меня онане проведет. Я не выношу ее.

Я сказал, что, на мой взгляд, Генри Эшбьюри вполне способеновладеть ситуацией.

— Нет, не может, — ответила Альта. — И ни один мужчина несмог бы. Она связала его по рукам и ногам, подрезала ему крылья. Едва только оних раскроет и воспротивится ей в чем-нибудь, она лишь стукнет кулаком — и тутже прилетает Паркердейл со своим тонометром…

О, разве вы не понимаете, что она уже заложила фундамент длябракоразводного процесса. В случае необходимости отца обвинят в том, что он былнесправедлив и жесток по отношению к жене, разрушил ее здоровье, и потомупришлось пригласить доктора Паркердейла. Мачеха всячески поощряет готовностьдоктора дать нужные показания.

Единственное, что может сделать сейчас отец, — это полностьюстушеваться и выжидать. И значит, пока во всем ей потакать… Послушайте,Дональд, — внезапно спросила она, — вы что, допрашиваете меня или я сама валяюдурака и слишком откровенничаю?

Я вновь почувствовал себя скверно, еще хуже прежнего. Альтазамолчала.

Кто-то позвал ее к телефону, и ей, видимо, не понравилсяразговор. Я мог судить об этом по выражению ее лица. Закончив разговор, онапозвонила сама и отменила какое-то свидание. Я вышел и уселся на веранде.Спустя некоторое время Альта тоже пришла туда и, встав передо мной, спрезрением глядела на меня. Я кожей ощущал это, хотя было слишком темно, чтобывидеть ее глаза.

— Так вот оно, значит, что… — произнесла она тихо, чеканякаждый слог.

— Что вы хотите сказать?

— Не считайте меня дурочкой, вы… тренер. Вам не пришло вголову, что я сумею записать номер машины, которая заезжает за вами каждыйдень, и справиться о ней в отделе регистрации. Машина принадлежит агентству «Б.Кул. Конфиденциальные расследования», не так ли? Ваше подлинное имя, вероятно,Кул?

— Нет, — возразил я. — Меня зовут Дональд Лэм.

— Так вот, в следующий раз, когда мой отец под видом тренеразахочет нанять детектива, скажите ему, чтобы он нанял более умелого.

Она убежала.

В подвале находился спаренный телефонный аппарат. Яспустился туда и позвонил Берте Кул.

— Все в порядке, — доложил я. — Ты провалила дело.

— Что ты мелешь? Как это провалила?

— Альта заинтересовалась, кто ежедневно приезжает за мной,спряталась за углом, записала номер машины и проверила ее принадлежность. Кактебе известно, машина зарегистрирована по нашему адресу и на имя нашегоагентства.

Я услышал тяжелое дыхание Берты.

— Сто долларов в день выброшены в окно и только ради того,чтобы ты могла прибрать к рукам деньги, отпущенные на такси.

— Милый! — взмолилась она. — Ты должен найти какой-нибудьвыход. Ты вполне способен это сделать, если пораскинешь мозгами. Ведь Берта и держиттебя для того, чтобы ты за нее думал.

— Убирайся к дьяволу! — отчеканил я.

— Умоляю тебя, Дональд! Мы не можем позволить себе потерятьэти деньги.

— Ты уже потеряла их.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Не знаю. Выводи машину, припаркуйся на том месте, где тыобычно встречала меня, и жди.

Альта вышла из дома примерно без четверти десять.

Пока дворецкий открывал для нее двери гаража, я пулейвыскочил на улицу и понесся вниз. Если я в чем-то и силен, — это спринт.