– А вот зачем!..

Он вдруг скакнул на полшага вперёд, низко пригибаясь, иВолкодав успел подумать: нож, верно, свистнет сейчас в него, кабы резьбу настене маронговой, красивой, не попортил… но что именно собирался делать сегван,узнать ему не довелось. Потому что Мыш, и без того обозлённый, окончательноубедился: на них с Волкодавом собирались напасть. Он яростно закричал ибесстрашно ринулся на обидчика, в очередной раз позабыв, что кнут надсмотрщикаВолка когда-то отнял у него способность летать. Равно как и то, что волшебникТилорн ему эту способность вернул. Мыш попросту взмахнул крыльями и бросилсясегвану в лицо…

И полетел.

И вдруг сообразил, что ЛЕТИТ.

Он метил укусить человека за нос, но от неожиданностипромахнулся и оцарапал ему щёку. Боевой клич сменился воплями ужаса. Бестолковокувырнувшись в воздухе, зверёк пушистым комочком метнулся обратно к Волкодаву июркнул за пазуху.

Весь полёт занял мгновение. Сегван, которому вдруг понеслосьв лицо что-то чёрное, истошно орущее и злобно щёлкающее зубами, выронил нож иотшатнулся, запоздало вскидывая ладони. Споткнувшись, он потерял равновесие,взмахнул руками и неловко сел наземь.

Отроки и молодые витязи, собравшиеся у крыльца, дружногрянули хохотом. Тому, кто явился славы искать, такой хохот хуже боевых стрел.Сегван вскочил, бешено озираясь. Волкодав надеялся, что у него хватит умапересилить себя и посмеяться вместе со всеми. Не хватило. Парень сгрёбоброненный нож и со всех ног кинулся за ворота. Не бывать ему телохранителемкнесинки, не бывать.

Волкодав вытянул из-за пазухи взъерошенного, скалящегосяМыша и высоко подбросил его на ладони. Мыш по привычке жалобно завизжал, нопотом развернул крылья и приземлился с достоинством.

– Ну вот, давно бы так, – сказал емуВолкодав. – Всё, хватит придуриваться!

Они снова стояли на прибрежной поляне, только теперь рядом скнесинкой был не один Волкодав, а все трое телохранителей. Венн взялся-такиучить молодую правительницу давать отпор, а заодно натаскивал и братьев Лихих.Опять же было кому посмотреть вокруг, пока двое других катали друг друга повысохшим сосновым иголкам и больно впивавшимся шишкам…

Храбрая кнесинка привезла на дне седельной сумки мужскиепорты, облачилась в них за кустом и потребовала, чтобы её не щадили:

– Взаправду жалеть ведь не станут…

– А синец вскочит, госпожа? – спросил Лихослав.

Вот именно, подумал Волкодав.

– Нянька увидит, расшумится… – сказал Лихобор.

– Да знает она! – снимая с головы серебряныйвенчик и по примеру Волкодава повязывая лоб широкой тесьмой, сообщила имкнесинка.

Венн смотрел на неё, нежную, домашнюю, полнотелую, стоявшуюв нелепых мужских штанах между двумя крепкими, поджарыми, злыми в дракепарнями, и было ему невесело. Почему, в сотый раз спросил он себя, сильный присваиваетсебе какие-то права только потому, что силён? У силы есть одно святое право –защищать того, кто слабей. Женщину, ребёнка, калеку… Ответь, справедливое ОкоБогов, что же это за мир, где мудрым и добрым приходится учиться жестокости?Где женщина, созданная ласкать и рожать, готовится убивать и калечить? Простопотому, что без этого самой недолго пропасть?..

Волкодав успел уже обучить всех троих хитрому навыку падатьв любую сторону, не расшибаясь и не ломая себе руки-ноги, а потом сразувскакивать, не охая и не держась за отбитые бока. Настал черёд самого простогоприёма.

– Держи меня за руку, госпожа, – сказал он. –Нет, не этой, другой. Крепче держи, ты нападаешь. Или у меня нож, а ты поймала.Вот так.

Кнесинка ухватила его повыше запястья и стала держать.Волкодав отшагнул вбок, слегка довернул кисть, присел, нырнул, и рука кнесинкиоказалась невозможным образом выкручена. Всё это венн, науки ради, проделалочень медленно и осторожно, но «нападавшей» только и оставалось, что ахнуть инеуклюже завалиться. Это называлось «Благодарность Земле». Кнесинка подняласьна ноги, кусая губы и хмурясь.

– Теперь ты меня роняй, госпожа, – сказалВолкодав.

Братья Лихие, стоявшие рядом, пробовали повторять ихдвижения.

Елень Глуздовна пошевелила рукой, зажатой в его ладони, исмущённо пробормотала:

– Да я же тебя с места не сдвину…

– Сдвинешь, государыня, – пообещал Волкодав. Идобавил: – Ты меньше меня, тебе ещё и удобней.

Как и в какую сторону отступать, кнесинка уяснила с третьегоили с четвёртого раза. Потом пустила в ход вторую руку, но просунула её несверху, как полагалось, а снизу. Волкодав поправил и посоветовал не спешить,следить разом за руками и ногами. Кнесинка попробовала нырнуть, но слишкомрано, и он легко удержал её:

– С этим погоди, не то опрокинут.

В конце концов она всё сделала правильно и от души выломалаему руку, укладывая на землю. Близнецы, привычные к потасовкам, постигли приёмгораздо раньше неё и уже вовсю валяли один другого по поляне, только знайотряхивали сухие иголки, липнувшие к потным лоснящимся спинам. Волкодав ещёнесколько раз дал кнесинке себя повалить, потом подозвал Лихобора, а девушкупоручил Лихославу. И почти сразу понял, что поспешил. Первый блин вышел комом.Взрослый парень был намного сильней кнесинки, вот только соразмерять силёнку ненаучился: молодая правительница зашипела сквозь зубы и принялась яростно теретьпомятую кисть. Лихослав испугался, бросился её поднимать. Кнесинка села, и изглаз сами собой хлынули слёзы. Она вытирала их о штанину и сердито шмыгала носом.Сама рада была бы остановиться, но не могла. Волкодав отлично помнил себямальчишкой и знал, что это такое. Обида тела, ни за что ни про что наказанногонеожиданной болью. Так бывает, когда моешь пол, хочешь выпрямиться и с махубьёшься головой о Божью Ладонь. Ещё он знал, что пуще всего сейчас кнесинкехотелось всё бросить, сесть на лошадь и ускакать домой. Туда, где ждёт лавка,застланная пуховой периной. И мисочка с финиками и мытым изюмом для услаждениядуши. И руки-ноги никто оторвать не норовит… Зачем муки принимать, пусть бымужики друг друга ломали. Ей – себя холить, ей – по садику с цветами заморскиминеспешно гулять…

Трое мужчин сидели на корточках вокруг и на всякий случайпомалкивали, и о том, что телохранителям следовало ещё и озираться по сторонам,памятовал один Волкодав.

Кнесинка встала, решительно высморкалась и что было силывцепилась здоровой рукой в запястье Лихослава:

– Давай!

– Государыня… – струсил отрок.

Волкодав вмешался:

– Давай, Лихослав, только… во всю силу – со мной одним.

Юнцу всегда охота скорей прихвастнуть едва добытым умением,скорее пустить в ход науку, особенно воинскую… Волкодав был старше братьеввсего-то года, может, на три, но, думая так, чувствовал себя едва ли не дедоммальчишкам. Лихослав с запозданием, но всё же сообразил, что здесь, как и намечах, не сразу хватают острые боевые клинки, сперва балуются деревянными. И впамяти затвердится, и не убьёшь никого…