– Дак вот на первую травку буренок своих гонял, напригорочек солнечный, – степенно объяснил пастух, – за зиму-то онисовсем оголодали. А теперь обратно мимо усадьбы пройти надо, а там эти,антихристы, развоевались! Палят и палят! А ты, парень, не из них будешь?

– Какое там, земляк! – отмахнулся Саенко. –Я-то сам из ростовских… Эх, хороши у нас места! Сейчас уж все, верно, цветет…

– А как же ты к нам из такой дали забрел?

– Да так уж моя планида повернулась. То война, тореволюция эта, будь она неладна… а теперь еще эти, анархисты… Ох и подлый женарод! А ты, землячок, покурить не желаешь?

– Отчего не покурить? – Пастух подозрительновзглянул на Пантелея. – А только табаку у меня мало, еле на себя хватит…всяких прохожих угощать не напасешься!

– Да ты, земляк, не сумлевайся! Табачок у меняимеется! – Саенко поспешил вытащить свой кисет и протянул его пастуху: –Угощайся, земеля, только вот огоньку дай…

– Огоньку – это можно. – Пастух солидно кивнул изапустил руку в кисет, его отношение к прохожему заметно улучшилось. – А ихороший у тебя табачок! Где брал?

– У солдата одного выменял, – отозвался Пантелей,аккуратно сворачивая самокрутку. – Так как насчет огоньку?

– А вон возьми головню да прикуривай. – Пастухпоказал на догорающий костерок.

– Вот спасибочки! – Саенко схватил головню,собрался прикурить и вдруг замахал руками в воздухе: – Да отстань ты, окаянный!

– Ты чего размахался-то? – удивленно спросил пастух,отступая в сторону, чтобы Саенко не задел его горящей головней.

– Дак слепень привязался! – Саенко продолжалмахать руками, не выпуская головню. – Ох и не люблю я энтих слепней! Моегосвояка раз укусил в щеку, так его так раздуло – есть неделю не мог! Совсемоголодал, горемычный!

– Да ты бы хоть головню положил!

Но Саенко метался по лужайке, размахивая горящей головней, ивсе больше приближался к коровам. Коровы, почуяв неладное, забеспокоились итревожно замычали.

– Да брось ты эту головню к чертям собачьим! –крикнул пастух, с удивлением и испугом глядя на странного незнакомца.

Тот выделывал какие-то странные кренделя, кружился, какзаправский танцор, подскакивал на месте, махал руками, как ветряк крыльями, ивдруг, как будто нечаянно, ткнул горящей головней под хвост крупной инеторопливой черно-белой корове по кличке Майка. Майка жалобно взревела,скакнула вверх всеми четырьмя ногами, как будто пытаясь взлететь, и галопомприпустила вперед, не разбирая дороги.

Путь ее лежал туда, где в свободных позах расположилисьостальные коровы, наслаждаясь покоем и ожидая распоряжений пастуха. Увидев сревом несущуюся на них Майку, коровы, должно быть, вообразили, что наступил ихкоровий конец света, заревели дикими голосами и побежали прочь с лужайки внаправлении графской усадьбы.

– Ты что же, окаянный, натворил? – вскричалпастух, бросившись наперерез и пытаясь остановить свое стадо, а заодно огретькнутом бессовестного проходимца, который устроил такую коровью панику.

– Да ты не бойся, земляк! – кричал Саенко, догоняякоров. – Сейчас я их того… обратно заверну… ты не пужайся, мы их сей жечас успокоим…

Однако вместо того чтобы остановить и успокоить коров, онтолько увеличивал охватившую их панику и ловко направлял стадо прямым ходом кусадьбе.

Старый пастух почти нагнал стадо и хлестнул Саенко кнутом.Пантелей отскочил в сторону, перехватил кнут и, завладев им, ловко щелкнул подногами замыкающей коровы. Она взбрыкнула, подкинув задние ноги, и поддала жару.

Стадо неслось к усадьбе, не разбирая дороги, издаваяиспуганный рев и оглушительное мычание. Саенко едва поспевал сзади, ударамикнута ловко направляя коров в нужном направлении. Старый пастух утомился исвалился под кустом, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и посылаявслед Саенко беззвучные проклятия.

Наконец коровы выбежали на площадку перед дворцом, гдетолпились вооруженные анархисты.

Среди этой толпы заправлял Савелий. Под его руководствомтрое сноровистых мужиков сколачивали лестницу, чтобы взобраться на верхнююплощадку часовой башни и схватить засевших там беглецов.

В этот напряженный момент перед флигелем появился ИгнатийКардаш. Идейный вождь анархистов выглядел не лучшим образом: мешки под глазами,заплывшая физиономия и страдальческий взгляд, говорящий о том, что пламенныйанархист мучается тяжелым похмельем.

– Это что здесь происходит? – проговорил Кардаш, струдом ворочая языком. – К…кто позволил?

– Шел бы ты, Игнаша, проспался! – без всякогоуважения ответил ему Савелий. – Толку с тебя все равно никакого!

– Ты как… ты как со мной разговариваешь? –попытался возмутиться Игнатий. – Ты что себе позволяешь? Ты помнишь, кто яесть? Я есть главный продолжатель дела Бакунина… лично князь Кропоткин мне рукупожал и назвал меня истинным левору… революционером!

– Революционер! – усмехнулся Савелий. – Ты,Игнаша, в теории силен, а вот с практикой у тебя слабовато! Иди-ка ты спать, мытут без тебя сами управимся!

– Ладно… – согласился Кардаш, уныло махнуврукой, – только смотри, чтобы Сашеньку не обидеть… чтобы с ее головы волосне упал!

– Не упадет! – пообещал Савелий и тут же забыл освоем идейном вдохновителе. Потому что увидел нечто гораздо более важное.

– Это еще что за картина в красках?! – крикнул он,увидев несущихся на него коров. – Где этот чертов пастух? А ну убери своестадо к такой-то матери, а то шлепну враз по закону мировой революции!

Коровы набежали на толпу анархистов, смешав ее и кое-когосбив с ног. Главная виновница паники, многострадальная Майка, с разбегупронеслась по недоделанной лестнице, растоптав ее и превратив в бесполезнуюгруду жердей.

– Да я же тебя! – Разъяренный Савелий увиделбегущего вслед за стадом Саенко и кинулся к нему как к источнику всехбед. – Да я же тебя щас к стенке!

– Сейчас я их уберу, гражданин товарищ! – вопилСаенко, с самым бестолковым видом бегая вокруг стада и только увеличиваябеспорядок. – Не извольте гневаться, они, как есть, животины бессловесные,по-нашему не понимают…

– Зато ты, я погляжу, хорошо понимаешь! – Савелийподнял «наган». – А ну, вражина, сей же час уводи свою кавалерию, а не топожалеешь, что на свет родился! Твое счастье, что мы, идейные анархисты, естьглавные защитники трудового крестьянства, а то покосил бы сейчас все твое стадовместе с тобой из пулеметов!

– Как же это можно – буренок из пулеметов! Они жекрестьянину первые кормилицы! – заныл Саенко и понемногу начал собиратьрассыпавшееся стадо.

Потоптанные коровами анархисты поднимались на ноги, считалиушибы и смеялись друг над другом, показывая живописные синяки.