– Ну чё, Архип, знатно с коровами повоевал? Надо тебя,брат, медалью за геройство наградить, а то орденом! Как ты есть коровийпобедитель и бесстрашный боец!

* * *

Тем временем Серж, который наблюдал за событиями в бинокль,одобрительно проговорил:

– Ну, Пантелей, молодец! Здорово придумал! Анархистамсейчас явно не до нас!

Он выпрыгнул из овражка и, низко пригибаясь, побежал внаправлении графских конюшен. По нему никто не стрелял, и он был уже близок кцели, как вдруг увидел распростертое на земле безжизненное тело.

– Мари! – крикнул Серж, остановившись на бегу исклоняясь над своей боевой подругой. – Мари, что с тобой?

Мари пошевелилась и мучительно застонала. Глаза ееприоткрылись, она смотрела перед собой тусклым невидящим взглядом. Губы ее чутьзаметно шевельнулись, как будто она хотела что-то сказать.

– Девочка моя, что с тобой? – проговорил Серж,наклонившись к ней. – Тебя зацепило пулей?

– Я… умираю… – выдохнула она, и усилие, котороепотребовалось, чтобы произнести два этих коротких слова, казалось, отняло у нееостаток жизненных сил. Лицо ее, и без того бледное, посерело и заострилось,губы начали синеть.

– Не выдумывай! – прошептал Серж, прижимая ее ксебе. – Что за глупости? Ты сильная, ты все переживешь! После того, чтовыпало на твою долю под Белой Церковью, какая-то жалкая рана – это пустяк! Утебя ведь девять жизней, как у кошки! – Он обнял ее еще крепче и зашептал,словно пытаясь заговорить судьбу, заговорить смерть, как заговаривают зубнуюболь или лихорадку: – Мы вернемся, получим большие деньги… больше нам не нужнобудет работать… мы уедем с тобой… – Он не закончил эту фразу, потому чтопрочитал в ее глазах совсем другую мечту, и тут же продолжил, добавив в свойголос убедительности: – Ты уедешь с ним, с Борисом, на теплое море… вы начнетежизнь заново, с чистого листа… я знаю, он любит тебя…

Глаза Мари постепенно угасали, но губы сложились в слабуюулыбку, и она едва слышно прошептала:

– Лжец!

Свет в ее глазах погас навсегда.

Серж сжал зубы, чтобы преодолеть невыносимую боль.

Он еще несколько секунд сидел, обнимая мертвую Мари, нобольшего не мог себе позволить – шел бой, и от него зависели жизни другихлюдей. Он заботливо опустил Мари на землю и поднялся на ноги.

Теперь она лежала на спине, и на ней не было следовсмертельной раны. Она казалась молодой и красивой, можно было подумать, чтоМари просто заснула.

Серж взглянул на свои руки, только что обнимавшие ее.

Ладони были красными от крови.

Серж торопливо перевернул тело – и тут же увидел пулевоеотверстие под левой лопаткой Мари.

– Что же это… – прошептал он мгновенно пересохшимиот волнения губами. – Ее убили выстрелом в спину? Но Мари не из тех, ктоповорачивается к вр??гу спиной! Она бежала вперед и упала на бегу – значит,кто-то выстрелил в нее сзади… но кто был позади нее? Вся эта анархистскаясволочь толпится возле дворца, Пантелей там же со своими коровами… позади Марибыл только я…

Серж был боевым офицером, и он не предавался раздумьям вовремя боя. Оставив все загадки на потом, он вскочил и в считанные секундыдобежал до графских конюшен.

Там не было ни души – то ли выставлять возле конюшен часовыхне посчитали нужным, то ли часовые во время общей суматохи покинули свой пост иприсоединились к остальной толпе, собравшейся возле башни.

В любом случае это упрощало задачу Сержа.

Он нашел самоходный органчик и снова отвинтил боковуюпластину – на этот раз с другой стороны, там, где были нарисованы розовыетолстомясые русалки. С этой стороны в органчике были спрятаны пулемет системы«Кольт» и патроны к нему.

Серж вставил в пулемет первую ленту, подтолкнул органчик ипокатил его к выходу из конюшни.

* * *

Борис прижимал к себе Сашеньку. Она перестала дрожать ивсхлипывать и, кажется, задремала. Сердце Бориса переполняла нежность. Он готовбыл перенести любую боль, чтобы сберечь хрупкий сон этого больного, измученногосоздания.

Агния Львовна сидела рядом, привалившись спиной к стене, ичто-то беззвучно шептала – должно быть, молилась.

Снизу доносились какие-то странные звуки – мычание коров,крики, ругань. В какой-то момент Ордынцеву показалось, что он слышит голосСаенко.

Потом все затихло. Но он знал, что это ненадолго, что это неконец, а только короткая передышка…

Вдруг снизу послышались шаги, и хриплый голос Савелияпрокричал:

– Ну что, сидите? Недолго вам осталось сидеть! Скоро явас оттуда выкурю!

Снова послышались шаги, на этот раз многих людей. В башнючто-то носили. Борис хотел бы взглянуть, что задумали анархисты, но боялсяпотревожить Сашенькин сон.

Впрочем, он и так скоро все понял.

Снизу потянуло дымом.

– Что это?! – свистящим шепотом спросила АгнияЛьвовна. – Мне кажется, запахло дымом!..

– Вам не кажется, – ответил ей Борис вполголоса,стараясь не потревожить Сашеньку. – Анархисты развели внизу костер. Онихотят выкурить нас отсюда. Скоро здесь будет полно дыма, и у нас останется толькодва выхода – умереть или сдаться…

– Вы бесчестный человек! – выпалила вдруг АгнияЛьвовна. – Вы пришли к нам, подали надежду… сказали, что вытащите нас изэтого ада, а вместо этого… вместо этого вы предлагаете нам умереть! Мы жили уэтих людей, конечно, не в самых лучших условиях, но все же жили! А вы… вы несдержали своего слова! Вы обманули нас!

– Тише, тетя! – раздался вдруг озабоченный голосСашеньки. – Тише, прошу вас! Вы разбудите Микки!

Она прижимала к себе куклу так же нежно и заботливо, какБорис прижимал к себе ее саму. Легко покачивая куклу, она вполголоса напевалакакую-то странную колыбельную:

Мужики по избам спят,

У них много есть котят…

А у каждого кота

Были красны ворота…

Вдруг девушка оборвала пение, подняла голову и проговориланеожиданно твердым и спокойным голосом:

– Не говорите так, тетя! Не знаю, как вы, но я ни зачто не вернусь к этим ужасным людям. Лучше умереть. И не слушайте ее, –Саша повернулась к Борису и взглянула на него доверчиво и благодарно, – выпрекрасный человек, и я очень вам благодарна. Кстати, в этой суматохе я даже неуспела спросить ваше имя…

– Ордынцев… Борис Ордынцев… – Борис не верил своимглазам, не верил своим ушам: Саша выглядела совершенно нормальной, умной ирешительной девушкой. В ней не было и следа прежнего безумия. – Поверьтемне, – проговорил он с необыкновенным чувством, – я вас спасу, чегобы мне это ни стоило! Не все еще потеряно…