В восемь часов утра Клай сидел на скамье у края «садапобеды» директора, говоря себе, что встал бы и как-то отметил могилу старика,если бы не смертельная усталость. Много усилий это бы не потребовало, старикзаслуживал такой чести только за то, что взял на себя заботу о своем последнемученике. Но, так уж получилось, Клай не знал, сможет ли он встать, доплестисьдо дома и разбудить Тома, чтобы передать ему вахту.

Впереди их ждал еще один прекрасный, холодный, осенний день,идеально подходящий для сбора яблок, приготовления сидра, игры в футбол. Туманеще оставался густым, но сильным лучам утреннего солнца уже удавалось пробиватьего, заливая маленький мир, который окружал Клал, ослепительно белым светом.Крошечные капельки воды висели в воздухе, сотни радужных колес вертелись передего воспаленными глазами.

Что-то красное материализовалась из этой горящей белизны. Смгновение казалось, что красное «кенгуру» Порватого плывет в воздухе само посебе, но чуть позже, когда оно приблизилось к Клаю, над ним появилоськоричневое лицо, а под ним — коричневые кисти рук. В это утро Порватый наделкапюшон на голову, который теперь и обрамлял улыбающееся обезображенное лицо сбезжизненными глазами.

Теперь Клай видел и высокий лоб ученого с рваной раной нанем.

И грязные, не снимавшиеся уже целую неделю бесформенные джинсы,порванные на карманах.

И надпись «ГАРВАРД» на узкой груди.

Кобура с револьвером сорок пятого калибра Бет Никерсонвисела на ремне. Клай даже не потянулся к оружию. Порватый остановился в десятифутах от Клая. Он (оно) стоял на могиле директора, и Клай верил, что тот сделалэто сознательно.

— Чего ты хочешь? — спросил он Порватого и тут же сам иответил: — Сказать тебе.

Сидел, уставившись на Порватого, от изумления потеряв дарречи. Порватый усмехнулся, если только он мог усмехаться с разорванной нижнейгубой, раскинул руки, как бы говоря: «Да ладно, ерунда все это».

— Говори тогда, что должен, — и Клай приготовился к тому,что у него второй раз украдут голос. Хотя уже понял, что приготовиться к такомуневозможно. Все равно что превратиться в улыбающуюся деревяшку, балансирующуюна колене чревовещателя.

— Уходите. Этим вечером. — Клай сосредоточился и сказал: —Хватит, прекрати!

Порватый ждал, само терпение во плоти.

— Думаю, я сумею отсечь тебя, если очень постараюсь, —продолжил Клай. — Не уверен, но думаю, что смогу.

Порватый по-прежнему терпеливо ждал, на его лице читалось:«Ты закончил?»

— Продолжай, — предложил Клай и тут же продолжил: — Я могпривести. Больше. Я пришел. Один.

Клай предположил, что телепатически Порватый по-прежнемусвязан со стадом, решил, что так оно и есть.

— Уходите. Сегодня. На север. — Клай ждал, но когда понял,что Порватый выговорился, спросил: — Куда? Почему?

На этот раз обошлось без слов, но перед ним внезапнопоявилась «картинка». Такая четкая, что Клай так и не понял, то ли она возниклав его сознании, то ли Порватый каким-то образом нанес эту надпись на яркийэкран тумана. Такую же, написанную розовым мелом, они видели на Академическойавеню:

КАШВАК = НЕТ-ТЕЛ

— Я не понимаю, что это, — сказал Клай.

Но Порватый уже уходил. Какое-то мгновение Клай еще виделего «кенгуру», плывущее в ярком от солнечного света тумане, а потом исчезло ионо. Клаю оставалось утешаться лишь тем, что он все равно собирался идти насевер, и им разрешили побыть в Академии еще день. Последнее означало, что вахтубольше нести не нужно. Он решил сам пойти спать и не мешать остальным видетьсладкие сны.

Джордан проснулся в здравом уме, из глаз ушел нервный блеск.Он грыз твердый как камень бублик, слушая рассказ Клая о встрече с Порватымэтим утром. Когда Клай закончил, взял атлас дорог, раскрыл раздел «Указатель» вконце книги, потом нашел страницу, отведенную западной части штата Мэн, указална город, повыше Фрайбурга.

— Вот Кашвак, на востоке, и Литтл-Кашвак, западнее, у самойграницы с Нью-Хэмпширом. Я сразу понял, что это название мне знакомо. Из-заозера. — Он постучал пальцем по синему пятну на карте. — Почти такое жебольшое, как Себаго[113].

Алиса наклонилась, чтобы прочитать название озера.

— Каш… Кашвакамак. Кажется, так.

— Оно входит в муниципальную квазикорпорацию[114], котораяназывается ТР-90[115]. — Джордан вновь постучал пальцем по карте. — Как тольковы это узнаете, становится ясным, почему Кашвак равняется Нет-Тел. Простойвопрос с очевидным ответом, не так ли?

— Мертвая зона, правильно? — спросил Том. — Никакихретрансляторов, ни для сотовой связи, ни в микроволновом диапазоне.

Джордан вымученно улыбнулся.

— Полагаю, там хватает людей, в домах которых установленыспутниковые антенны, но в остальном… попадание в десятку.

— Я не понимаю, — подала голос Алиса. — Почему они хотятпослать нас туда, где отсутствует сотовая связь, то есть люди там в большинствесвоем нормальные.

— С тем же успехом можно спросить, а почему они вообщеоставили нас в живых, — сказал Том.

— Может, они хотят превратить нас в живые управляемыеснаряды и использовать для того, чтобы все там разбомбить, — предположилДжордан. — Избавиться и от нас, и от них. Одним ударом убить двух зайцев.

Они помолчали, обдумывая слова мальчика.

— Давайте пойдем туда и все выясним на месте, — предложилаАлиса, — но лично я никого бомбить не собираюсь.

Джордан печально посмотрел на нее.

— Ты видела, что они сделали с директором. Если до этогодойдет, думаешь, у тебя будет выбор?

На крыльце большинства домов на Академической авеню,расположенных напротив Гейтенской академии, по-прежнему стояла обувь, но онивидели, что входные двери или распахнуты, или сорваны с петель. В несколькихтрупах, лежащих на лужайках, они опознали мобилопсихов, но в основном это былитрупы невинных путников, которые оказались не в том месте и не в то время.Именно они и были босиком, но чаще всего ноги лежали отдельно: многих жертввозмездия просто разорвали на части.