Среди тысяч зрителей Клай видел людей, которых знал, и егоэто не удивляло: именно так и бывало во снах. То ты в телефонной будке сучительницей из первого класса, а минутой позже уже на обзорной площадке«Эмпайр-Стейт-Билдинг» со всеми тремя членами группы «Дестинис чайлд».

В этом сне «Дестинис чайлд» не было, зато Клай увидел гологомолодого человека, который пронзал воздух автомобильными антеннами (теперьодетого в кожаные штаны и чистую белую футболку), мужчину с большим рюкзаком,который называл Алису маленькой мэм, и хромающую бабульку. Она указала на Клаяи его друзей, которые стояли на пятидесятиярдовой линии[119], потом заговорилас женщиной, стоявшей рядом… Клай не удивился, увидев, что это беременнаяневестка мистера Скоттони. «Это банда из Гейтена», — сказала хромающаябабулька, и пухлая верхняя губа беременной невестки мистера Скоттониприподнялась в злобной усмешке.

«Помогите мне! — крикнула женщина, которая стояла наплатформе рядом с Томом. Обращалась она к невестке мистера Скоттони. — Я тожехочу родить ребенка, как и вы. Помогите мне!»

«Тебе следовало думать об этом, пока было время», — ответиланевестка мистера Скоттони, и тут Клай осознал, как и в прошлом сне, что насамом деле никто не говорит и общение телепатическое.

Порватый начал обход платформ, поднимал руку над головойкаждого, к кому подходил. Руку ставил, как Том над могилой директора: ладоньювниз, чуть искривив пальцы. Клай видел какой-то идентификационный браслет назапястье Порватого, может, из тех, медицинских, которые осуществляют постоянныймониторинг и в случае чего поднимают тревогу, и вдруг понял, что к стадионуподведено электричество: лампы на осветительных мачтах сияли. Понял он, и какимобразом Порватый мог держать руку над каждым, хотя они и стояли на платформах:шел он не по земле, а по воздуху, на четырехфутовой высоте.

«Ессе homo — insanus», — говорил он. — «Ессе femina —insana». И всякий раз толпа ревела в ответ: «НЕ ПРИКАСАЙСЯ!» — в унисон, имобилолюди, и норми. Потому что теперь разницы не было. Во сне Клая они неотличались друг от друга.

Он проснулся во второй половине дня, ближе к вечеру,свернувшись в клубок, обхватив плоскую мотельную подушку. Выйдя из номера,увидел Алису и Джордана, которые сидели на бордюрном камне между стоянкой иномерами. Алиса обнимала Джордана за плечи. Его голова лежала на плече Алисы,рукой он обнимал девушку за талию. Волосы Джордана на затылке торчали во всестороны. Клай сел рядом с ними. Дорога, ведущая к шоссе 19 и штату Мэн,практически пустовала, если не считать фургона почтовой службы «Федералэкспресс», стоявшего на разделительной полосе с вскрытыми задними дверцами, иврезавшегося в него мотоцикла.

Клай сел рядом с ними.

— Вам…

— Ессе puer, insanus, — ответил Джордан, не отрывая головыот плеча Алисы. — Это я.

— А я — femina, — добавила Алиса. — Клай, есть в Кашвакестадион? Если есть, я и близко не подойду к этому месту.

За их спинами закрылась дверь. Послышались приближающиесяшаги.

— Я тоже. — Том уселся рядом с остальными. — У меня естьмного недостатков, я первый готов это признать, но жажды смерти за мной никогдане замечалось.

— Точно сказать не могу, но, по-моему, там есть тольконачальная школа, — ответил Клай. — А дети постарше на автобусах ездят в Ташмор.

— Это виртуальный стадион, — вставил Джордан.

— Что? — переспросил Том. — Ты хочешь сказать, как вкомпьютерной игре?

— Именно как в компьютерной игре. — Джордан поднял голову,не отрывая глаз от шоссе, которое уходило к Сэнфорду, Беруиксу, Кент-Понду. —Не важно, мне на это наплевать. Если они не прикоснутся к нам — ни мобилолюди,ни норми, кто прикоснется? — Клай никогда не видел такой взрослой боли в глазахребенка. — Кто прикоснется к нам?

Ему не ответили.

— Порватый прикоснется к нам? — Джордан чуть возвысил голос.— Порватый прикоснется к нам? Возможно. Потому что он наблюдает, я чувствую, оннаблюдает.

— Джордан, ты преувеличиваешь, — сказал Клай, понимая приэтом, что версия Джордана не лишена логики. Если им посылают такой сон, сон оплатформах, тогда, возможно, Порватый действительно наблюдает за ними. Не знаяадреса, письмо не отправляют.

— Я не хочу идти в Кашвак, — заявила Алиса. — Мне все равно,была там сотовая связь или нет. Я скорее пойду в… Айдахо.

— Я все равно пойду в Кент-Понд, прежде чем идти в Кашвак,Айдахо или куда-то еще, — напомнил Клай. — Пути туда — еще две ночи. Я хотелбы, чтобы вы пошли со мной, но если такого желания у вас нет… я пойму.

— Клаю нужно довести дело до конца, так давайте составим емукомпанию, — предложил Том. — А потом решим, как жить дальше. Если, конечно, нетдругих вариантов.

Других вариантов не было.

Нa шоссе 19 частенько встречались участки, иной раз вчетверть мили, на которых вообще не было ни одного автомобиля, и это поощрялоспринтеров. Такое прозвище Джордан придумал для кретинов, которые плеватьхотели что на чужую жизнь, что на свою, и проносились мимо на огромнойскорости, обычно по осевой, с включенным дальним светом.

Клай и остальные замечали приближающиеся огни фар издалека,торопливо сбегали с проезжей части и даже с обочины в кусты, если виделивпереди брошенный или разбитый автомобиль. Джордан называл их рифами дляспринтеров. Спринтер проносился мимо, люди в кабине что-то вопили (почтинаверняка успели как следует набраться). Если на дороге стоял один брошенныйавтомобиль (маленький риф для спринтеров), водитель обычно объезжал его и ехалдальше. Если дорога была полностью заблокирована, спринтер все равно пыталсяминовать затор, а если не получалось, он и пассажиры бросали автомобиль ипродолжали путь на восток пешком, пока не находили новый, такой же быстрый,позволяющий хоть немного, но поразвлечься. Клай представлял их путь как чередурывков, а самих спринтеров полагал говнюками, от которых можно было ждатьтолько неприятностей. А неприятностей в этом новом мире и так хватало. Вотношении Пушкаря его предположения полностью подтвердились.

Он был четвертым спринтером, который встретился им в первуюночь на шоссе 19. Когда свет фар выхватил их из темноты, стоящих на обочине, онпрежде всего обратил внимание на Алису. Высунулся из окна, ветер сдувал с лицадлинные черные волосы, и прокричал: «Отсоси у меня, ты, маленькая сучка!» —проносясь мимо в черном «кадиллаке-эскаладе». Пассажиры визжали и махалируками. Кто-то крикнул: «Как ты сказал!» Для Клая крик этот прозвучал какабсолютный экстаз, выраженный с выговором Южного Бостона.