К торговому центру примыкало кладбище. Они обходили его сюга и запада, но, покинув автостоянку, оказались достаточно близко, чтобыувидеть сквозь деревья красные глазки бумбоксов.

— Может, нам их сжечь, — внезапно предложила Алиса, когдаони вновь вернулись на Северную главную улицу. — Наверняка где-нибудьнеподалеку найдется грузовик с цистерной пропана.

— Да, беби! — Джордан вскинул оба сжатых кулака, впервыеоживился с того самого момента, как они покинули Читэм-Лодж. — За директора!

— Я думаю, не стоит, — покачал головой Том.

— Боишься испытать их терпение? — спросил Клай. Удивляясьсебе, он поддержал безумную идею Алисы. В том, что сжечь еще одно стадо — идеябезумная, он не сомневался, но…

Я готов пойти на такое, потому что это самая отвратительнаяверсия «Мисти», которую я слышал за всю свою жизнь, подумал он. Она меня простобесит.

— Причина не в этом, — ответил Том. — Видишь ту улицу? — Онуказал на авеню, которая тянулась между торговым центром и кладбищем. Забитуюавтомобилями. Практически все они застыли, выехав с автостоянки. Клай без трудапредставил себе, как люди в этих автомобилях пытаются добраться до дома послепрохождения Импульса. Все хотят знать, что происходит, в порядке ли их близкие.Ни о чем другом не думая, ничего не подозревая, хватаются за телефоны,установленные в автомобилях, за мобильники.

— А что там?

— Давай завернем на нее. Только осторожно.

— Что ты увидел, Том?

— Пока не скажу. Может, и ничего. Держитесь подальше оттротуара, оставайтесь под деревьями. Чертовская пробка. Там наверняка будуттрупы.

Гниющих трупов между Туобли-стрит и Вестсайдским кладбищемхватало с лихвой. Когда они добрались до деревьев, «Мисти» уступила местосладенькой версии «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско», и они вновь увиделикрасные огоньки индикаторов. Потом Клай заметил кое-что еще и остановился.

— Господи, — прошептал он.

Том кивнул.

— Что? — выдохнул Джордан. — Что?

Алиса молчала, но по направлению взгляда и по поникшимплечам Клай понял, что она все увидела, как и он. По периметру кладбища свинтовками в руках стояли люди. Клай взялся за голову Джордана, повернул, иплечи мальчика тут же поникли.

— Пошли, — прошептал он. — От этого запаха меня тошнит.

В Мелроуз-Корнер, примерно в четырех милях к северу отРочестера (они еще могли видеть красное зарево, пульсирующее на южномгоризонте), они вышли к еще одной площадке для отдыха, где, кроме столиков,обнаружили и выложенное камнем место для костра. Клай, Том и Джорданотправились собирать дрова. Алиса, заявившая, что она — скаутгерл, доказаласвое мастерство, быстренько соорудив маленький костерок, а потом согрев на немтри банки тушеной фасоли. Пока они ели, две маленькие группы путников прошлимимо. Люди в обеих группах посмотрели на них. Никто не помахал рукой, непроизнес ни слова.

Когда волк в желудке немного успокоился, Клай повернулся кТому.

— Как ты сумел разглядеть этих караульных, Том? Савтостоянки у торгового центра? Я думаю, тебе пора менять имя на Орлиный Глаз.

Том покачал головой.

— Просто повезло. Нy, и свечение Рочестера. Ты знаешь, угли.

Клай кивнул. Они все знали.

— Я посмотрел в сторону кладбища в нужный момент и поднужным углом, вот и увидел отсвет на паре винтовочных стволов. Сказал себе, чтобыть такого не может, что это, вероятно, стальные заборные штыри или что-тоеще, но… — Том вздохнул, взглянул на недоеденную фасоль в банке, отставил всторону. — Вы все видели.

— Может, это были мобилопсихи, — предположил Джордан, неверя самому себе. Клай почувствовал по голосу.

— Мобилопсихи не стоят ночные вахты, — напомнила Алиса.

— Может, теперь им нужно меньше времени для сна, — пожалплечами Джордан. — Может, это часть их новой программы.

Когда он так говорил, словно мобилолюди — некие органическиекомпьютеры на этапе загрузки, у Клая по коже всегда бежали мурашки.

— У них нет и винтовок, Джордан, — указал Том. — Винтовки имне нужны.

— Значит, теперь они перетянули на свою сторону несколькихпредателей, которые охраняют их сон. — В голосе Алисы слышалось презрение, подним — слезы. — Я надеюсь, они сгниют в аду.

Клай ничего не сказал, но подумал о людях, которых онивстретили в первой половине ночи, тех, что везли с собой торговые тележки,страх и презрение в голосе мужчины, который назвал их бандой из Гейтена. С темже успехом он мог назвать нас бандой Диллинджера[117] , сказал себе Клай. И тутже мелькнула новая мысль. Я больше не зову их мобилопсихи. Теперь я воспринимаюих как мобилолюдей. Почему так? — а в голову уже пришла еще более тревожнаямысль. Когда предатели перестают быть предателями? Ответ не заставил себя долгождать: когда предатели становятся явным большинством. И с этого момента те, ктоне был предателем, превращаются…

Что ж, если ты романтик, то называешь этих людейподпольщиками. Если ты не романтик, называешь изгоями.

А может, просто преступниками.

Они дошли до городка Хейес-Стейшн и остановились на ночь вполуразрушенном мотеле, который назывался «Шепчущиеся сосны». От отеля могливидеть щит-указатель: «ДО ШОССЕ 19 — 7 МИЛЬ СЭНФОРД БЕРУИКС КЕНТ-ПОНД». Обувьза дверь номеров, в которых остановились, выставлять не стали.

Необходимость в этом, похоже, отпала.

Он снова стоял на платформе посреди этого гребаного поля,каким-то образом обездвиженный, и на нем скрещивались все взгляды. На горизонтевиднелась та же ферменная конструкция с мигающим красным огнем на вершине. Полебыло больше, чем в Фоксборо[118]. Его друзья были с ним, но не только они.Рядом выстроились аналогичные платформы. Слева от Тома стояла беременнаяженщина в футболке «Харлей-Дэвидсон» с отрезанными рукавами. Справа от Клая —пожилой господин, еще не ровня директору, но определенно нацелившийся на высшуюлигу: с седеющими волосами, забранными в конский хвост, и испугом, читающимсяна удлиненном, интеллигентном лице. За ним стоял мужчина моложе, в потрепаннойбейсболке «Майамских дельфинов».