– На кой мне околдованная дура? – спокойно спросил он.

– Что?

– Что слышала. Я околдовал тебя, неразумную, чтобы в деревню пробраться. На кой мне век с тобой коротать?

Околдовал… Обманул, заставил поверить, что дуреха и в самом деле влюбилась.

– Неправда…

Он передернул плечами:

– А какое мне дело, веришь ты или нет? Вот уж действительно дуреха неразумная… Решила, что Хозяин болота умеет любить! Тоже мне…

В этот миг сверкнула коса. Не только Аир почти век лелеял мечту о мести. Маленькая девочка, потерявшая сестру, тоже способна затаить злобу. Железо понеслось к обнаженной шее.

– Не-е-е-е-ет!

Всякий, кому не повезло в тот день оказаться на болоте, вспоминал случившееся далее по-своему. Стар запомнил, как, изуродовавшись о серп, вырвалась из его хватки зеленоволосая мавка; Нор – как вдруг стало тепло, хотя до того от земли веяло мертвенным холодом; Плоша, что прятался за спинами сотоварищей, – как тлеющее плакучее деревце вспыхнуло жарким пламенем. Выгорев изнутри, оно заскрежетало, хрустнуло, просело… и взорвалось искрами да раскаленными щепами, на миг всех ослепив. Старая Алия же будто на два удара сердца стала зрячей. Но увидала не преклонившегося пред нею Господина топей, не кричащую внучку, не болото. Она увидала, как покойная сестра, схожая с Ивой как две капли воды, заслонила того, кого ведьма явилась казнить. Покачала головой и пропала.

И только клюквинчанская мавка ведала, как было на самом деле. Как замедлилось время, а капли дождя застыли в воздухе. Как замерла острая коса в пальце от живой плоти. Как сама она словно заледенела, не в силах сдвинуться с места, а Аир поднял взгляд и тоскливо улыбнулся на прощание. А после с неба в болото ударил луч света – не то молния, не то самый взгляд богов. Потому что поглядеть на то, как Хозяин болота отказался от самой своей жестокой сути, и богам не зазорно. А время снова понеслось вперед.

– Утек? – растерянно спросил Стар, когда грохот упавшего дерева сменился тихим потрескиванием догорающего ствола.

– Не-е-е, – неуверенно возразил Нор, – вроде молнией его…

И только Ива молча стояла на коленях у черного опаленного мха, на котором уже не было Хозяина болота, и глядела в небо.

* * *

День был особый. Окончание осенней жатвы всегда особое, а уж если довелось сберечь урожай от ливней, что ни с того ни с сего зарядили с середины лета, то и вовсе красота! Отовсюду пахло печевом, из труб в прозрачно-синее небо тянулся нитями пряжи дым.

Зеленоволосая девка сидела на крылечке, любуясь догорающим закатом, и плела лук. Четыре добрые косицы уже лежали рядом, одна на коленях и две оставалось. Стоило бы, пожалуй, ускориться да присоединиться к подружкам, что не раз уже заглядывали во двор, зазывая Иву на гуляния, но девка нарочно не спешила. Ей хорошо было, спокойно. Солнышко облило ступеньки медовым светом, у колена пригрелся большой черный кот, видимый ей одной, с утра приехали погостить братья, да оба с женами! Не только старший Бойко, но и средний, Ранко. У того нежданно-негаданно объявилась зазнобушка, тихая вдовушка с двойняшками-детьми, и он любил их как собственных. К тому ж Ива нутром чуяла: вдовушка не просто так таинственно краснела, когда сталкивалась с недавно разродившейся деверевой супругой, – тоже была в тяжести.

Оттого в избе было шумно и тепло. Дети носились под ногами, Лелея хлопотала, все переживая, что кто-то останется голодным, Креп самодовольно крякал, обмениваясь с сыновьями многозначительными замечаниями. Добро…

Ива потерла розовый шрам на изуродованной шее. Тот уже не чесался, да привычка так и осталась. Стар потом долго винился за то, что сделалось на болоте. Покумекав хорошенько, понял, что, навреди Иве, сам бы в петлю полез. Но то после. А тогда, с серпом в руках, снял бы ей голову в мгновение ока. Ива на него зла не держала. В самом деле, коли надобно спасать всю деревню, от малых детей до неходячих стариков, как угодно извернешься.

Ни Лелее, ни Крепу об том, что было, не доложили. Все, кто застал гибель Господина топей, будто безмолвно сговорились и боле не упоминали нечистого ни сгоряча, ни спьяну. А последнего было вдосталь: с испугу мужики забросили работу в поле ажно на три дня, и никто, даже сам староста, был им не указ.

Ива полтора десятка ночей просидела в избе старой Алии. Никто не спрашивал, как коротала время клюквинчанская мавка. Придавленная горем, она того и сама не ведала. Случайно ли вышло так, что Ива провела в одиночестве ровно тот срок, который боги повелели горевать по покойному мужу? Как знать… Но когда она вернулась к матери с отцом, никто не попрекнул девку, что пропустила жатву. Тем паче что вернулась она посветлевшая да повеселевшая, словно поняла для себя нечто важное.

Вот и теперь Ива сидела на крылечке, питаясь остывающим осенним солнцем, как озолотившееся деревце, и тихонько сама для себя улыбалась.

Хороший был день. Правильный.

Она не станет прощаться.

Вот уже пятая вязанка легла к готовым, а за ней и две остальные. Как раз и прохлада опустилась на Клюквинки. Мать дважды звала Иву в дом, но, смирившись, вынесла ей платок, чтоб не замерзла. Ива стянула его, аккуратно свернула и положила рядом с котом.

– Пусть они не горюют, ладно?

Домовой дух недовольно засопел. Может, он и мог замурлыкать какое угодно горе, да все равно не одобрял решения упрямой девки.

– Осталась бы…

– Я и останусь, – пообещала Ива. – Недалеко буду. В гости приходить стану.

– Не станешь ведь, – вздохнул нечистик.

Бывшая хозяюшка молча почесала ему подбородок. Она и сама того не ведала…

Враки плели, что Хозяин болота может околдовать приглянувшуюся ему девку. Да он и сам то сказал в тот день, когда Ива получила свой шрам. Вот только время шло, а сердечко заходиться не прекращало.

Ива разулась, поставила новенькие красные сапожки – отцовский подарок! – у крыльца. Ни к чему они ей боле. И пошла.

Мимо дома покойной Прины, что ныне зарос в грязи, но вроде не заброшен; мимо колодца с вкуснейшей водой, которая, как рассказывал всем новый староста, продлевает молодость; по дорожке у Ключинки, к покосившейся избушке старой Алии. Бабку следовало навестить, а то как же?

Ива погладила зеленую поросль, что едва успела затянуть холмик на опушке. Выложила нарочно принесенную с собой краюху хлеба – помянуть.

– Свидимся когда-нибудь, родная…

Алия отправилась за Огненные врата в прошлом месяце, почти сразу после того, как избавила деревню от Хозяина болота. Не от кого