Стар кликнул приятеля, который, как и положено пекарю, поднялся затемно. Поспорили маленько и отправились к лесу. Не сказать, что лепет нескладехи в чем-то убедил Стара, но проверить стоило. Так, на всякий случай…

Еня же тем временем спешила к единственному человеку, который мог поверить в ее враки. А поверил бы он потому, что сам те враки когда-то баял.

Домик слепой Алии стоял не так уж далеко от деревни, за поворотом реки, на опушке. Но нынче показалось, что нескладеха мчалась к нему целую вечность. И чем ближе он становился, тем сильнее лупил ливень. Непростым был тот дождь! Он лил сплошной стеной, превращал прежде ровную дорожку в топь, ледяной, словно не первое утро осени на дворе, а почти зима. И что самое страшное, земля из-за него дышала едким густым туманом. Он, как живой, вспухал буграми: не то плавает в пелене невидимое чудище, не то уже захлебнулся кто-то и никак не может выбраться.

Путь, что Еня прошла бы и вовсе вслепую, стал незнакомым. Она блуждала в белесом мареве, выставляя вперед руки, и больше всего страшилась, что кто-нибудь откусит ладони, тонущие в дымке. Туман набухал и набухал, становился совсем уж непроглядным. Что там чернеет в его объятиях? Домишко? Дерево? Али голодное чудище? А может, заблудилась зеленоволосая девка, спасаясь от болотного Хозяина?

– Ива-а-а-а! Ивушка! – почему-то шепотом позвала Еня.

Она и рада бы кричать, да голос словно тоже тонул в тумане.

Вжух! Пронеслось рядом что-то живое. Птица? Мышь летучая? Лесной дух?

Вжух! Еня резко обернулась, потом еще раз и снова. Со страху присела на корточки, спрятав голову меж колен, а когда поднялась, поняла, что туман стал выше ее роста, а в какой стороне деревня и где лес, девка знать не знает.

Вот когда нескладеха пожалела, что ввязалась! Она вдруг обозлилась и на себя, и на Иву, что не желала слушать предостережений. И всего пуще на Хозяина болота, что раз за разом отбирал дорогих ей людей. Теперь-то Еня точно знала! Бран никогда не желал ей зла. Это все колдовство Господина топей! Он черным крылом накрыл деревню, он помутил рассудок любимому, он заставил Прину быть неласковой с невесткой. И он убил Брана, когда игра наскучила. А теперь хочет и Иву забрать, посестру, что сызмальства Еню баловала и не дразнила, даже когда остальные девки смеялись над ее неуклюжестью. Права была Алия! Одни беды от болот, одни горести!

Еня топнула ногой.

– Поди прочь от нас! Поди! – приказала она туману.

Тот ехидно шелохнулся, но и не подумал исчезнуть.

– Поди! – закричала Еня, кидаясь в самое колдовское молоко. Зажмурившись, она бежала вперед, ругаясь и молясь попеременно. – Пропади пропадом, сгинь, нечистый!

Дождь ледяными струями лил за воротник, ноги проваливались не то в мокрые заросли, не то прямиком в трясину. Но девка не останавливалась. Некуда ей отступать! И некому, окромя нее, спасать клюквинчанскую мавку.

Что-то живое соткалось из тумана. Темное, косматое. Еня шарахнулась бы в сторону, но – вот беда! – она уже не смотрела, куда бежит. Если все одно не разобрать дорогу, то зачем вглядываться и лишний раз травить душу зыбкими пугающими образами? Еня бежала прямо на косматое и темное, а то тянулось к ней.

– Проваливай! Убирайся!

С разбегу нескладеха врезалась в нечто живое. Живое ли? Или попросту немертвое? Она упала, попыталась отползти, но ноги от ужаса отказывались слушаться. Закричала бы… А вопль обратился бессильным хрипом… Немертвое в темноте зашевелилось, поднялось в полный рост, шагнуло к нескладехе. Та закрылась локтями, будто бы это могло отсрочить неизбежную кончину.

– Кто таков будешь?! Отзовись! – потребовало косматое сварливо.

– Алия?! Бабушка Алия!

Со слезами вместе по щекам нескладехи побежал пережитый ужас. Она подползла к слепой старухе, обняла ее колени.

– Б-бабушка! Бабушка-а-а-а! – плакала она.

– Еня, ти ты?! – опознала ее ведьма. Помогла подняться, смахнула шершавыми, изляпанными золою ладонями слезы.

– Я, я, бабушка! Заплутала в тумане!

Слепая фыркнула. Ей-то что тот туман? Который год уже живет в темноте и ничего, справляется. Ее небось никакое колдунство с пути бы не сбило!

– Бабушка! – спохватилась Еня. – Иву Хозяин болота забрал! Я отговорить пыталась, а она к нему, и…

Подумалось вдруг, что и старуха посмеется над неразумной. Повторит то, что сказал набольший. Она-то не видела, как черная тень поднимается за плечами человека, назвавшегося Аиром, как вырастает алый цветок по его приказу и как цветок этот губит невинную душу кузнеца. Но Алия только и сказала:

– Околдовал все-таки, окаянный…

Еня хотела снова разреветься: чем еще-то помочь может? Только плакать да старших просить о защите. Но почему-то кулаки у нее сами собою сжались. Она спросила:

– Как спасать будем?

Старуха взяла ее за рукав и повела в том направлении, в котором Еня не догадалась бы искать деревню.

– Огнем да жалезом, унученька. Огнем, жалезом да молитвою.

* * *

Туман обнял их пуховой периной, а когда развеялся, исчезла опушка и прекратился дождь. Вокруг было болото. Ива задохнулась от вони. Деревенскую девку не напугать смрадным запахом или духом тухлятины, но невеста едва устояла на ногах, так силен он был. Да и само болото изменилось. Раньше оно кишело жизнью: сновали стрекозы, подглядывали из-под травинок жабы, переругивались птицы. Нынче осталась одна черная жуть. Болото смотрело в небо смоляным оком. Пропали пятна ряски, догнивали у берега островки камыша, захлебывался водою мох.

Аир улыбнулся и вдохнул глубоко и сладко.

– Скоро… – протянул он.

– Что скоро?

– Скоро женою мне станешь.

Вот бы подальше отойти от эдакого жениха! Да некуда: трясина вышла из берегов. Ступишь в лужу – провалишься по горло. Вот Ива и стояла на крошечном пятачке кочки ни живая ни мертвая. Но всякий ужас не бесконечен. Пришло время, когда страх сменился отчаянной храбростью. Нечего боле девке терять, все ужо потеряно: и честь, и семья, и самая жизнь!

– Так-то ты свадьбу нашу видишь? Под угрозами?

Аир обезоруживающе развел руками:

– Ну, если других вариантов не предвидится, мне и этот люб.

– А я? Я тебе люба? – Ива толкнула жениха в бессильной злобе.

Он только усмехнулся попытке и, конечно же, не сдвинулся с места.

– Была бы не люба, уже пиявок бы кормила.

Так-то! Вот тебе и признание, девица! А чего ждала? Что страшное болотное чудище вдруг обернется добрым молодцем? Ива гордо вскинула голову и потребовала:

– Семью мою чтоб не трогал!

Господин топей изломил угольную бровь:

– Указывать мне будешь?

– Ты разве не сам сказал, что женою меня сделать хочешь?