поняла это и пользовалась. Она обвиняла меня буквально во всем. Поэтому я испытал такой шок и разочарование, когда…

– Когда я обвинила тебя за сегодняшнее, – договорила я за него. – Господи! – Я зажала рот рукой. Я идиотка. – Прости меня за это, Симон. Это… мне следовало знать об этом. В тот момент я совсем не подумала. Я другая, Симон. Правда, другая.

– Я знаю. – Он нежно убрал мне за ухо прядь волос. – Уже одно только то, что ты извиняешься, подтверждает это. Кики никогда не извинялась. У нее всегда было так: Это ты неправильно понял. Я не имела это в виду. Или Я ничего плохого не хотела.

Как и с моей папкой. Или с тысячей других случаев, когда она критиковала мои работы или пыталась выставить меня на посмешище.

– Когда у нее, – он показал кавычки, – случился выкидыш, она, естественно, обвинила меня. Мол, боязнь, что я ее брошу, спровоцировала эмоциональный стресс и выкидыш.

Я была потрясена.

– И как же ты выяснил, что это был подлог?

– С помощью мамы. От нее, разумеется, не укрылось, что я весь на нервах, и однажды она увидела, как я, сидя на террасе, разглядываю снимок УЗИ в телефоне.

– Она не знала о беременности?

– Нет. Мы с Кики хотели подождать, пока пройдет критический период.

Я кивнула.

– Но в тот день я все рассказал маме и показал фото. Ей сразу показалось, что что-то не так. Эмбрион для девятой недели был слишком большим. Она была почти уверена, что это двенадцатая или тринадцатая неделя. Я поговорил с Кики. Она запуталась во вранье, все всплыло, и я в тот же день расстался с ней. – Симон выдохнул, как будто даже сейчас чувствовал облегчение. – Как бы тяжко и больно ни было, я рад, что она надула меня. Таким образом я понял, насколько токсична эта женщина.

Токсична. Я сглотнула, почувствовав, как участился пульс, поскольку это слово запустило во мне какое-то воспоминание. Какое-то неявное чувство – слишком слабое, чтобы понять. Слишком сильное, чтобы просто проигнорировать.

– Думаешь, она и для меня токсична?

– Неважно, что я думаю. Что ты думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я думаю, что люди меняются, если хотят этого. – И думаю, твоя ситуация отличается от моей. – Она моя сестра. Я не могу полностью вычеркнуть ее из своей жизни, не дав ей шанса. Понимаешь?

Симон будто окаменел. Зная причину, я села на постели и сказала:

– Но это не значит, что я перед ней спасую. Я хочу быть с тобой.

Его черты смягчились, в глазах зажегся огонек надежды и одновременно сомнения.

– Я не хочу быть секретом, который ты скрывала бы от Кики, Алиса.

– Я знаю. А еще знаю, что дальше так продолжаться не может. Я попробую снова поговорить с ней, – пообещала я. – После выставки. Спокойно. Когда она придет в себя и я… соберусь с силами. Окей?

– Окей. – Он тоже сел, посадил меня к себе на колени и прошелестел совсем близко к моим губам: – Кстати, вот этого я тоже хочу.

44

Алиса

Утром, то есть ближе к обеду, я проснулась, мучаясь от чувства вины. Или как это называется, когда испытываешь угрызения совести по поводу того, что их нет, но они должны быть? Как будто сердце окончательно убедило разум, что все хорошее, что с тобой происходит, может оказаться абсолютной фальшивкой. Ситуация с Бекки и Симоном только усилила это ощущение.

Я повернула голову и посмотрела, как Симон спит рядом со мной.

Она по-прежнему моя сестра. Моя семья. Единственный человек, с которым у меня общие детские воспоминания. Я молилась, чтобы после выставки, когда, я надеюсь, утихнет ее слепая ярость, она будет готова к разговору. А пока я всю свою энергию направлю на то, чтобы закончить мамины работы. Картину, где папа нарисован со мной, я сфотографирую и отправлю ему. Как воспоминание о выставке и о том, что я тоже его дочь.

Я осторожно перелезла через Симона и выбралась из постели. Как могла тихо надела первое, что попалось из одежды, лежавшей на полу. Это был свитер Симона, у которого был совсем не его запах. Ну и ладно. В нем все равно удобно.

Я пошла на кухню, включила кофемашину. Пока грелась вода, я в двух словах написала Калле и Лео, что случилось вчера. И что у нас с Симоном все снова хорошо. Насколько хорошо, уточнять пока не стала.

А как там Бекки?

– спросила Калла.

Ее сегодня выпишут?

Мне вообще-то есть что сказать в ее адрес,

но это будет сделать значительно легче,

когда она официально перестанет быть пациенткой.

– написала Лео.

P.S. Ты спокойно могла мне сказать пару слов вчера по телефону, Лиса.

Я бы тогда не завалилась как ни в чем ни бывало опять спать.

Выпишут ли сегодня Бекки? Закусив губу, я села за стол. Сейчас, когда пузырь, в котором я проснулась, лопнул, мне все-таки опять стыдно. Хорошая сестра должна бы об этом знать. Хорошая сестра поехала бы утром в больницу. Однако после ночи с Симоном я не могу и не хочу смотреть в глаза Бекки. Не раньше, чем мы обе будем готовы к разговору. Поэтому ограничусь-ка я сообщением.

Однако открыв ее профиль в WhatsApp, я обнаружила, что он пуст. Я заморгала, не веря своим глазам. Она меня заблокировала? Я пялюсь на экран, сердце колотится как сумасшедшее, и я быстро пишу девчонкам:

Как узнать, что тебя заблокировали?

Профиль как бы исчезает. А что?

Мгновенный ответ Лео я ощутила, как пинок в солнечное сплетение. Потому что даже когда Бекки неделями или даже месяцами игнорировала меня, сбрасывала звонки, когда мы бывали в ссоре, она никогда меня не блокировала.

Тебя Бекки заблокировала?

– спросила Калла, будто обладала седьмым чувством.

Я в оцепенении написала:

Да.

Ты же понимаешь, чего она таким образом добивается? Чтобы оказать на тебя еще большее эмоциональное давление.

Лео права, Лиса. Не позволяй собой манипулировать.

Точно! И прости, если это сейчас прозвучит жестоко, но, видимо, ей не так уж плохо, если первое, о чем она думает,

лежа в больнице, это как бы тебя заблокировать.

Я кивнула. Калла с Лео правы. Я это понимаю, но мне все равно больно. Все равно глаза жжет от бессилия, от чего их сообщения читаются с трудом. Я сморгнула слезы и набрала:

Да, я знаю. И нет, манипулировать собой не дам.

Просто я надеялась, что она успокоится.

Мы с Симоном вчера вечером долго о ней говорили.

Мне кое-что стало ясно. Только я не знаю,

какие выводы из этого должна сделать.

Наверное, пока надо с этим «переспать».

Уже через неделю выставка, и я хочу попытаться

получить от нее удовольствие, насколько это возможно.

Если вы приедете, мы поговорим подробно, хорошо?

Другими словами, мне нужна передышка. Даже если в голове все время крутится мысль, как же мне наладить наши с Бекки отношения.

Мы – я