Князь, как нанятый, все горше качал головою, глядя напоникшую голову и согбенные плечи Алексея. Он не верил, что Алексей угадалверно, — думал, был введен в заблуждение внешним сходством. Перебрал в памятивсех придворных красавиц, всех дам петербургского света, но не смог вспомнитьникого, кто был бы до такой степени схож с Ольгой Жеребцовой. Видать, не помогальбомчик, видать, в тупик зашли поиски злодейской красавицы! И вдруг егоосенило.

— Полно слезы лить, Алешка! — схватил за руку молодогодруга. — Если дива твоя живет в Питере — мы ее всенепременно увидим, потому чтонынче вечером весь город, от самых высших до самых простых, зван на прощальныймаскарад ко князю Платону Александровичу Зубову. Будем там и мы с тобой. Вот,ты уже ряженый, тебе и хлопотать не о чем, ну а я… не надеть ли мне сутанукатолического аббата? — подтолкнул он в бок Алексея, и оба заговорщика несмогли удержаться от невеселого смешка. Да уж, веселиться им было не с чего… —Решено! Едем! — воодушевился Василий Львович.

— Так ведь маскарад, — попытался охладить его пылкостьАлексей. — Чего ж нам там делать, что мы сможем увидеть, ежели все лица будутзакрыты?

— Объявлено, что в полночь все должны маски снять, поэтомутвое дело будет на том маскараде — не ворон ловить, а ждать полуночи, чтобывысмотреть жар-птицу твою и вызнать, кто она, да откудо-ва. Понял,достопочтенный предок?

Алексей только и мог, что кивнуть, окрыленный надеждою.

Вот так и вышло, что на бал князя Зубова Василий ЛьвовичКаразин прибыл хоть без жены и без дочери, однако все — же не один, а всопровождении высеченного парнишки, ряженного в костюм бравого солдатика временАнны Иоанновны и плешивый паричок. Лицо солдатика было прикрыто наспехвырезанной бархатной полумаскою. Самому князю маска не понадобилась, ибо еголицо было надежно утаено под просторным капюшоном аббата-черноризца.

Оба разошлись по залу, всматривались, вслушивались, однакопо всему выходило, что придется им — таки ждать полуночи!

Однако до урочного срока еще оставалось не менее четвертичаса, когда Василий Львович, бросив мимолетный взгляд на Алексея, увидал что“ветеран Крымской кампании” стоит с ошалело — остолбенелым видом, чуть ли не засердце хватаясь. Князь споро протолкался к нему и подставил плечо как раз в тотмиг, когда юноша уже был готов упасть. Неприметно ущипнул под ребро, да такбольно, что сознание мигом вернулось к Алексею, и он смог вполне членораздельновыговорить:

— Она здесь! Я слышал запах ее духов!

Утром 11 марта, в тот самый день, когда душе русскогоимператора назначено было расстаться с телом и явиться на суд божий, известныйнам отец Губер (в то время он был директором петербургского иезуитского коллегиума),по обыкновению своему, явился в Михайловский замок. В кармане у него был некийпакет, и ежели бы Губеру предложили расстаться с ним в обмен на все сокровищаГолконды, он только загадочно и презрительно усмехнулся бы в ответ, как умеютделать это отцы-иезуиты.

Прежде Губер прямо и смело шел к дверям государева кабинета.Но только он хотел поступить по обыкновению, как высокая фигура графа Паленапреградила ему путь. Холодно глядя пастору прямо в глаза своими чистыми, носовершенно непроницаемыми голубыми глазами, генерал-губернатор сообщил, чтогосударь именно сейчас настолько занят важными делами, что не может принятьотца-иезуита.

С этими словами Пален резко повернулся, прошел в кабинетимператора и захлопнул за собой дверь с самым непреклонным видом.

Изумленный Губер не успел ничего сказать и вынужден былостаться ждать в приемной. Он мог бы набраться нахальства и открыть дверь вкабинет… но опасался хотя бы словом раздражить императора. Ведь дело, покоторому он явился, не терпело суеты, хотя уже не раз обсуждалось с государем ватмосфере строгой секретности. Губер был убежден, что Пален не предполагает, очем пойдет сегодня разговор, и все же у него зародилось странное, неприятноепредчувствие. Папский нунций в Петербурге Ареццо, сменивший на посту ЛаврентийАитту, говорил, что Павел поручил герцогу Серракаприола содействовать опосредничестве в том вопросе, по которому Губер явился нынче в Михайловскийдворец.

Все-таки эти сведения могли дойти до Палена… хотя какое этоимеет значение? Он ничего не сделает, если решение императора будет твердым, апохоже, так оно и есть. И все-таки Губер забеспокоился. Ведь бумаги, которые онимел при себе, требовали только последней подписи: русского императора. Это былпроект Соединения православной и латинской церквей, то есть создания унии повсей территории Российской империи.

Этот проект Губер считал делом своей жизни. Оно означалофактическое возрождение ордена Игнатия Лойолы! И, конечно, промедление дажеминутою казалось ему невыносимым. Но отцы-иезуиты должны уметь ждать…

Минутой, впрочем, дело не ограничилось. Несколько часовпришлось Губеру провести в самом неловком и мучительном ожидании окончаниядокладов Палена. Конечно, святой отец не предполагал, что министр нарочнозадерживал внимание императора нужными и ненужными подробностями и буквально недавал ему дух перевести.

А между тем Пален, у которого шпионы были везде, даже всреде иезуитов, если не знал наверняка, то предчувствовал цель явления Губера.Он был осведомлен о проекте унии, разработанном самим папою, и понимал, чтодопустить подписание этого документа нельзя. Более того! Нынче в ночь назначенобыло выступление заговорщиков, а разговор с отцом-иезуитом мог произвести нанеустойчивую душу императора самое неожиданное воздействие. Вдобавок Пален ещене вполне пришел в себя от вчерашнего события, едва не погубившего все делогосударственного переворота.

Когда граф Кутайсов в компании генерал-губернатора инескольких генералов (все как один были участниками будущего переворота, кромесамого Кутайсова, понятное дело), по обыкновению, выехал на утреннюю прогулку,к нему прорвался какой-то человек в одежде крестьянина и подал некое прошение.Кутайсов пытался отделаться от докучливого просителя, однако не смог и сунулбумаги в карман, решив посмотреть их позднее. Положил он их так ненадежно, чтобумаги вскоре выпали. Их подобрал бывший здесь же генерал Талызин и тоженебрежно положил в карман. Когда Пален заинтересовался бумагами, Талызин началотнекиваться: он-де уже вернул потерянное письмо Кутайсову, — но потом все жеотдал конверт.

К ужасу генерал-губернатора, это оказалось подробноеизложение плана государственного переворота с указанием имен всех заговорщиков,росписью отведенных им ролей и указанием намеченной даты и времени выступления.Письмо было написано отличным слогом, и стало ясно, что посланный либо переодетыйшпион, проведавший о плане заговора, либо случайный человек, передаточноезвено.