Граф Петр Алексеевич, не веря своим глазам, вглядывался всписок, впервые пораженный совпадением в звучании имен основных персонажейзаговора: Павел, Пален, Панин, Платон… Это совпадение показалось емуудивительным, многозначительным, даже роковым!

Талызин казался заметно потрясенным, настолько, что едва невыпустил из рук такой важный документ, едва не отдал его Кутайсову, который, посчастью, и думать забыл про загадочное прошение и не затруднял себя егопоисками. Однако Пален насторожился такой беспечностью всегда ответственного,внимательного к мелочам генерала. Впервые он пожалел, что передал Талызину насохранение письмо Александра, в котором тот выражал определенное согласие нацареубийство. У себя Пален опасался его хранить, а вот молодой, богатый,холостой, беспечный Талызин был вне подозрений.

Но такая непростительная беспечность! Или… нечто худшее?Думать об этом не хотелось, да и времени не было.

“Нельзя спускать с него глаз!” — решил генерал-губернатор;

Говорят, кого боги хотят погубить, того они лишают разума.Подозрительнейший из людей, Пален чуть ли не впервые в жизни не дал воли своимподозрениям. А между тем Талызин и был тем человеком, который прислал графуКутайсову предательское послание. Теперь, находясь под неусыпным присмотромгенерал-губернатора и его доверенных людей, он не мог предпринять ни единогошага, чтобы снова предупредить императора, не поставив при этом в опасностьсвою жизнь. И все-таки Талызин не оставлял надежды спасти Павла…

Об этих его намерениях генерал-губернатор, разумеется, незнал. Однако он знал другое: какие-то подозрения у императора все же появились— относительно именно его, Палена. Стало известно, что Павел велел тайновызвать в Петербург ранее высланных (благодаря интригам все того же графа ПетраАлексеевича!) Аракчеева и Ростопчина. Первому государь намеревался доверитьпост генерал-губернатора Петербурга, а прежнего выслать. Палену удалосьзадержать въезд этих опасных для него и для всего заговора людей под тем предлогом,что он не получал приказа императора, разрешающего их возвращение. Аракчеев иРостопчин были перехвачены на заставах и вновь выпровожены из города. Но Паленне переставал чувствовать смутную опасность, грозящую взлелеянному им делу, итеперь подстилал соломки везде, где только мог. Толком не зная, с чем явилсясегодня в Михайловский дворец святой отец Губер, он решил умереть, а не пуститьсегодня иезуита к государю! И это ему удалось.

Пален употребил все свое искусство, все хитрости, он вынимализ портфеля одно дело, один рапорт, один доклад за другим, а число их все ещеказалось неиссякаемым. Император заметно терял терпение. Наконец он не выдержали, смяв очередной доклад, воскликнул:

— Да будет ли этому конец?!

— Боюсь, что нет, — со старательно разыгранным уныниемотвечал Пален. — Явился отец Губер, у которого тоже есть желание утомить вашевеличество своими разговорами.

Павел, более всего опасавшийся опоздать на развод караула,который проводил каждый день с неиссякаемым удовольствием (у этого императорабыла душа капрала, и, быть может, в этой должности он обрел бы истинноесчастье!), окончательно вышел из себя и крикнул:

— Передайте отцу Губеру, чтобы он убирался прочь со своимиглупостями!

Это было сказано достаточно громко, чтобы можно былоуслышать в приемной. Но Губер все же ушел не прежде, чем вышел утомленный,побледневший Пален и не сообщил ему, что император никого не примет и вообще онудалился через другую дверь. Почтенный пастор может прийти завтра!

Говоря это, Пален не мог удержаться от злорадной улыбки,истинное значение которой стало понятным отцу-иезуиту только завтра.

Духи, Духи, духи… Что это такое? Неужто всего-навсегоразнообразные смеси ароматических эссенций? Французские парфюмеры, величайшиезнатоки секретов всяческих косметик, подразделяют духи на разные экстрактыцветочных запахов.

Берешь немного спиртовой вытяжки из фиалковой помады,ирисового масла, бергамотного масла, мускусной тинктуры [45], тинктуры амбры,горько — мин-дально — масляной тинктуры и слабой подкраски в зеленоватый цветхлорофиллом — и получаешь легкий, горьковатый, влажный аромат Extrait de Violette de parme. Берешь вытяжку из помады акации, кассии, жасмина, розы, нероли, атакже бергамотного и цейлонского коричного масла, и еще фиалкового масла, итинктуры розовой, ирисовой, амбры, цибета, мускуса, бензойной смолы — и можешьобонять волнующий воображение Extrait-Ess-Bouquet.

Сколько прозы. И сколько поэзии!

Впрочем, некоторые знатоки уверяют, что вдыхать ароматизысканных духов все равно, что наслаждаться изысканной музыкой, посколькуорганы обоняния и слуха в чем-то схожи между собой. Различные природные ароматыдействуют различно — смотря по их летучести, летучесть же подобна амплитудезвуковых колебаний, ибо, чем меньше амплитуда, тем ниже звук и тем онапродолжительнее действует на ухо, и чем меньше летучесть, тем слабей аромат итем дольше он действует на обоняние; чем больше амплитуда, тем выше звук и теминтенсивнее и кратко временней его действие, — так и в запахе сила обусловлена,можно сказать, краткостью действия.

Можно расположить все ароматические вещества похроматической гамме, в которой гармонические аккорды будут образовыватьприятные букеты. Первая октава: до — сандал, ре — фиалка, ми — акация, фа —тубероза, соль — флердоранж, ля — свежее сено, си — гвоздика.

Вторая октава: до — камфара, ре — миндаль, ми — ирис, фа — жонкиль,соль — сирень, ля — бальзамин, си — мята. И выше, выше по нотному стану: до —жасмин, ре — бергамот, ми — лимон, фа — серая амбра, соль — магнолия, ля —лаванда, си — перечная мята, а новое до — ананас. И так далее, почти добесконечности.

Сколько поэзии. Сколько прозы!

Духи, духи, духи… Что же это такое?

Не смотрите в энциклопедиях, не узнавайте у парфюмеров!Спросите у нашего героя, и он ответит, что духи — это аромат возлюбленнойженщины, когда она проходит мимо, и ты можешь ее узнать даже в темноте, даже неглядя, даже с завязанными глазами — просто потому, что сердце твое в этот мигвыскакивает из груди.

— Где же она? — торопливо спросил князь Каразин, но Алексейтолько растерянно хлопал ресницами:

— Не видел. Не знаю. Где-то здесь.

— Тебе померещилось, Алеша.

— Нет. Она здесь. Богом клянусь!