закатывает глаза. – Это просто факт. И его не оспоришь.

Гвен скрещивает на груди руки.

– А у вас есть лучшее решение?

– Элейн права. – Моргана кивает в мою сторону. – Если приедешь в Камелот, если встанешь рядом с Артуром, мы изменим не только одну страну, но и весь Альбион. В том числе и Лионесс.

– Но я этого не хочу, – возражает Гвен. – Не хочу, чтобы Альбион менял Лионесс. Чтобы приручал его.

– Но Лионессу это нужно. – Моргана безрадостно усмехается. – И тебе это известно так же хорошо, как и мне… то, что случилось вчера – настоящее варварство. И я не про чудовищ, я про бойню. Про ритуальное убийство.

– Но они были преступниками, – напоминает Гвен.

– Это не значит, что они заслужили смерти, – замечает Моргана. – И ты это знаешь, Гвен. Ты ведь дрожала, когда пришла к нам. Да и до сих пор дрожишь.

– Ритуал этот древнее памяти. Если захотите его изменить, люди взбунтуются.

– Но не я буду его менять. Этим займешься ты. Как королева не только Камелота, не только Альбиона, но и Лионесса. Ты говорила, что в Лионессе значение имеет лишь сила – и у тебя она будет. Лионесс восстанет? Пускай. За твоими плечами будет мощь всего континента, и никто не сможет этого изменить.

Гвен на мгновение задумывается.

– Но кое о чем ты забываешь, – наконец произносит она. – У королевы Альбиона нет своей силы. Только очаровательная улыбка, элегантное платье и тело для того, чтобы вынашивать детей. Ничего более.

– И раньше так и было. Но мы живем в непредсказуемые времена, и в твоих руках есть то, что нужно и Артуру, и Альбиону. Ты можешь предъявлять требования. Так выдвигай их.

Гвен прикусывает губы, но я знаю, что это сработало. Вижу, как напряглась ее челюсть, как задумчивость отразилась в ее глазах… Гвен редко размышляет так долго. Она действует, принимает решения быстро и без сожалений. Но не в этот раз. Сейчас она взвешивает варианты. Продумывает исходы. Если она молчит, значит, она сомневается. Если она сомневается, значит, мы выиграли.

– У моего отца тоже есть требования, – произносит она. – И он все еще здешний король. А я – всего лишь принцесса.

Моргана улыбается, и, пусть даже она не родилась под здешней луной, в этот момент я с легкостью представляю ее с клыками.

– Но ты можешь поговорить с отцом, – она пожимает плечами. – Можешь навести его на мысль.

– Это будет нелегко. – Гвен качает головой. – Ты не знаешь, что отец потребует от Артура. То, на что Утер, и его отец, и отец его отца не соглашались. Артур тоже не согласится на это, вот увидите.

– И что же это? – спрашивает Моргана.

Гвен поворачивается к ней, и в ее глазах мелькает что-то мягкое… а потом его заменяет привычная сталь.

– Добыча.

31

Моргана отпирает дверь комнаты Артура и Ланселота, и мы встречаемся в коридоре сразу после того, как они накидывают одежду. Судя по их глазам и какому-то взъерошенному виду, прошлой ночью они не спали. И это понятно: с ними же не было Морганы, которая могла бы волшебным образом заставить крики исчезнуть. Но когда Артур видит нас троих, его плечи опускаются.

– Слава Деве, Матери и Старухе. – Он небрежно потирает глаза. – Все эти крики… мы волновались.

– Думаешь, я бы позволила, чтобы с ними что-то случилось? – рявкает Гвен.

Артур мгновение молчит, а потом качает головой.

– Я уже ничего не знаю, Гвен. Но кто-то ведь точно кричал, так?

– Преступники. – Она скрещивает на груди руки.

– Хотя не все из их преступлений были такими уж тяжкими, – шепчу я, вспоминая о портнихе, которая занималась воровством.

Это было преступлением, несомненно, но совсем не таким тяжким. Я сама не могу с уверенностью решать, кто заслуживает смерти, а кто нет, но от всего этого у меня внутри холодеет.

Ланселот поднимает на меня взгляд, а потом переводит его на Гвен.

– Может, объясните, что там произошло?

Мы как можно быстрее пересказываем ему то, что сообщила нам утром Гвен. Артур узнает, чего ему стоить ожидать от короля Леодегранса, и мы наконец замолкаем. На лицах Артура и Ланселота застыло недоумение, и в любой другой ситуации это было бы даже смешно. Но сейчас мне хочется хорошенько их потрясти, чтобы до них наконец дошло.

Наконец Артур прокашливается и кивает.

– Хорошо, – произносит он.

– Хорошо? – Изо рта Морганы вырывается резкий смешок. – В каком месте это хорошо? Ты ведь не собираешься согласиться на эти условия? Ты ведь не знаешь, что на все это скажет Альбион.

– Хорошо, что мы знаем, что нас ждет, – уточняет Артур. – Хорошо, что мы знаем, чего хочет Леодегранс. И какие у него тузы в рукаве.

Он переводит взгляд на меня.

– А какие тузы есть у нас? – спрашивает он.

Я качаю головой.

– Никаких, – отвечаю. – Нам нечего предложить Леодегрансу. Торговые маршруты ему бы не помешали, но вряд ли ему есть до них дело. Дочь на троне Альбиона… тоже не особо нужное ему условие… он предпочел бы, чтобы Гвен осталась здесь.

– Не говорите обо мне так, словно меня здесь нет, – подает голос Гвен.

– Да я просто перечисляю… предложить нам в самом деле нечего.

Артур кивает и хмурит брови.

– Значит, мы ничем не отличаемся от тех, кто приходил сюда до нас, – говорит он. – И уедем тоже ни с чем, как и они, если не будем умнее.

Что-то в его голосе заставляет меня замереть. Это не его обычный задумчивый голос, который Артур использует, когда обсуждает стратегию. И не голос короля тоже – громкий, который невозможно игнорировать. Нет, это что-то другое, грубое и дикое. Даже отчаянное.

– Артур, – Ланселот кладет руку ему на плечо, – что ты придумал?

Артур моргает, словно только что проснулся от глубокого сна. А потом обводит нас уверенным взглядом.

– Думаю, переговоры нам не помогут. И предложения тоже. И торговля. Если мы хотим вернуться в Камелот с победой, придется применить силу.

– Но нас слишком мало, – возражает Ланселот. – К тому же прошлой ночью…

– Нет-нет, большая битва будет невозможна, – соглашается Артур. – Но есть и другой способ.

Он ловит взгляд Гвен.

– Тебе нельзя в этом участвовать, Гвен, – произносит он не резко, но непоколебимо. – Ты сделала свой выбор, выбрала сторону. И я благодарен тебе за помощь, но если ты не готова выступать против своего отца и своего народа, то ты должна уйти.

Гвен сомневается, а потом ловит мой взгляд. И в тусклом свете свечей ее глаза сияют подобно янтарю. Подобно кошачьим. И у меня получается представить ее бегущей по лесу под лионесской луной: когти вместо пальцев, острые, как