— Може, и за два дня доберемся, — пообещал дед. — Може, и раньше. Дорога покамест хорошая. Ты, милок, подремли, кобылка дорогу знает. Это я к тому, чтобы ты не пугался, если и меня езда утомит.

Тряска действительно укачивала, убаюкивала.

Воронцов, свернувшись калачиком на повозке, укрывшись рыжей рогожей, уснул, пробудившись только к вечеру. Дедок, хитро улыбнувшись, протянул ему краюху хлеба, посыпанную солью, и кусок розового сала:

— Чи проголодался? Пожуй.

Воронцов не стал отказываться. Плотные белые зубы вонзились в хлеб. Он радовался, что возница оказался не шибко разговорчивый.

Сергей не любил дорожные разговоры со случайными попутчиками. Делая вид, что любуется невысокими, немного кривыми березками, он напряженно размышлял. Скоро они приедут в станицу, он отыщет сокровище… и… и отдаст своему начальству, это ясно.

Но какую байку Сергей придумает? Как объяснит, откуда узнал про сокровища и почему не рассказал все сразу? Не поверил Курилину и решил сам все проверить?

Звучит неубедительно. Настолько неубедительно, что ему могут пришить убийство Алексея Павловича.

Что же сказать?

Воронцов размышлял до глубокой ночи и не находил ответа.

Когда старик, остановившись у шустрой речки и напоив лошадь, решил остаться здесь на ночлег, лейтенант заснул тревожным, беспокойным сном.

Неугомонный дед разбудил его засветло, и лошаденка снова поволокла повозку, и снова тяжелые мысли одолели молодого офицера и не покидали его до самой станицы. Он так ничего и не придумал, решив действовать по обстоятельствам.

— Какой дом тебе нужен, попутчик? — поинтересовался старик, моргая седыми ресницами.

— Семена Орлова, дедушка, — ответил Воронцов, отводя глаза.

— Героя, значит, нашего, командира партизанского отряда, — рассудил возница. — Родители его там сейчас с невесткой и внучатами живут. Они, что ль, твои родственники?

Его любопытство начинало действовать на нервы.

— Приставучий ты, дед, — буркнул Воронцов. — Все тебе расскажи. Знакомые это мои, доволен?

Старик растерялся и замахал рукой:

— Извини, милок, коли обидел. Вон их дом, угловой. Мне налево надо, к председателю колхоза. Ты уж до Орловых сам дошагай.

Поблагодарив старика, Воронцов взял чемоданчик, в котором вез мешки для драгоценностей, и, пройдя метров десять, остановился перед добротным домом в четыре окна.

На пеньке возле дома сидел пожилой мужчина, чуть моложе возницы. Густые седые волосы слегка курчавились, глаза печально смотрели из-под нависших бровей. В складках морщины застыла слеза, которую он почему-то не смахивал. «Сына, наверное, вспомнил», — подумал Сергей и приветливо улыбнулся старику:

— День добрый, хозяин.

— Добрый, — отозвался Орлов. — Ты кто будешь?

— Вот мои документы, — Воронцов показал ему удостоверение. — Я сотрудник НКВД лейтенант Воронцов. Мое начальство командировало меня в Безымянную, чтобы забрать мешок, который некая гражданка Годлевская спрятала у вас в погребе.

Старик широко раскрыл водянистые глаза:

— Гражданка Годлевская? У меня в погребе? А вы не ошиблись, часом? Дело в том, что я не знаю никакой Годлевской.

Сергей растерялся и покраснел:

— Может быть, к вам приходили от Боголепова и Куропаткина и просили сохранить один груз, очень ценный?

— Что ж, сам Богдан Боголепов приходил, отпираться не стану, — кивнул Орлов. — Только ничего прятать не просил. Обещал, что семьям погибших партизан выдадут деньги. Они с Куропаткиным поехали в город, чтобы обменять их на новые, да пропали.

Воронцов почувствовал, как кровь стынет в жилах. Значит, партизаны действительно обещали деньги семьям своих погибших товарищей! А они с Курилиным им не поверили…

— И все же, если позволите, я осмотрю погреб, — сказал Воронцов.

Отец Семена не возражал:

— А смотри. Мне скрывать нечего. Что найдешь ценного — забирай. А мне бы денежки не помешали.

Он провел Сергея в дом, слегка кивнул возившейся у печи пожилой усталой женщине и рывком открыл погреб.

— Погоди, сам сначала спущусь, тебе посвечу. — Кряхтя, старик стал спускаться по скрипучей лестнице, и вскоре послышался его голос: — Давай!

Сергей сбежал за ним.

В маленьком погребе хранились пара килограммов картошки, сморщенные яблоки прошлогоднего урожая и банок пять варенья.

— Раньше погреб ломился от продуктов, все гады-фрицы позабирали, — пожаловался старик. — Да ты, милок, не стесняйся, ищи, что надо.

Сергей засучил рукава и за полчаса перерыл все в погребе. Никакого следа сокровищ он не нашел.

— Дедуня, а дома Боголепова и Курочкина покажешь? — поинтересовался он.

— Отчего ж не показать? Покажу, — охотно отозвался старик. — Пойдем со мной. Чай, там тоже станешь ценности искать? Зря.

Какое-то шестое чувство подсказывало Сергею, что он прав. А виноват во всем негодяй Курилин, заподозривший в воровстве честных людей, которые были вынуждены себя оговорить, чтобы спасти семьи от расправы.

Однако он не отказался от поисков и, сопровождаемый удивленными и недовольными взглядами чад и домочадцев Боголепова и Куропаткина, пошарил в погребах их домов.

Наблюдая за тем, как он перебирал каждый клубень проросшей картошки, жена Боголепова, еще не старая женщина, сломленная недавно свалившимся горем, тихо спросила:

— А мне теперь деньги полагаются? Богдан тут другим обещал… Но нашей семье ведь тоже что-то причитается, правда?

— Правда, — тихо ответил Воронцов и поспешил выйти из дома. — Я все узнаю, и с вами свяжутся, — бросил он на прощание и побрел по проселочной дороге, спотыкаясь о каждый камень.

Оказавшись за станицей, он повалился лицом в выжженную солнцем траву и зарыдал без слез, сотрясаясь всем телом. Из-за призрачных драгоценностей погибло столько людей… И все зря… зря…

Подлец Курилин. Впрочем, он сам тоже подлец…

Сколько времени лежал лейтенант, давясь рыданиями, он не помнил.

Его подобрал возница, помоложе первого, и снова скрипучая телега повезла его сначала через бревенчатый мост над желтой речкой, потом по каменистой дороге, с обеих сторон окаймленной лесом, в Армавир.

Белогорск, наши дни