И кстати, слово «рай», пришедшее из персидского языка,дословно означает «сад, обнесенный стеной».[37]

Раз уж мы заговорили о рае, скажу честно: достаточно быловсего три дня просидеть в местной библиотеке, чтобы понять, что все мои прежниеидеи «рая на Бали» были несколько ошибочны. Впервые побывав на Бали два годаназад, я всем растрезвонила о том, что этот маленький остров — единственное вмире по-настоящему утопическое место, с начала времен знавшее лишь мир,гармонию и равновесие. Идеальный райский остров, в истории которого не было ниодного случая насилия или кровопролития. Понятия не имею, откуда взялось стольвозвышенное представление, но я с полной уверенностью распространяла его среди всехсвоих знакомых.

— Даже полицейские ходят с цветами в волосах, —говорила я, будто этот факт что-то доказывает.

Впрочем, на деле оказалось, что история Бали знала не меньшекровопролитий, насилия и диктаторства, чем история любого другого места наЗемле, где живут люди. В шестнадцатом веке, когда на остров приехали правителис Явы, они, само собой, устроили здесь феодальную колонию с суровым делением накасты, а на то она и кастовая система, чтобы не особо утруждать себя заботами отех, кто оказался на низшей ступени. Экономика Бали в те давние временасуществовала за счет процветания работорговли, которая, мало того чтозародилась за много веков до того, как на международную арену торговли живымтоваром вышли европейцы, но и просуществовала еще долго после того, какработорговля в Европе была отменена. Что до внутренней ситуации, островраздирали постоянные войны и нападения соперничающих правителей на соседей,неизменно сопряженные с массовыми изнасилованиями и убийствами. До концадевятнадцатого века среди купцов и моряков у балинезийцев была репутациябезжалостных воителей. (Слово амок, означающее острый психоз,[38]на самом деле балинезийского происхождения и описывает технику боя, когда воинвпезапно словно сходит с ума и набрасывается на противника, провоцируясуицидальную и кровавую рукопашную; европейцев эта практика приводила воткровенный ужас.) Обладая безупречно дисциплинированной тридцатитысячнойармией, балинезийцы одержали верх над голландским вторжением тысяча восемьсотсорок восьмого, сорок девятого и, для верности, пятидесятого годов и покорилисьголландцам лишь тогда, когда противоборствующие островные короли разделились ипредали друг друга, в борьбе за власть объединившись с врагом, посулившим имвпоследствии выгодную сделку. Так что рассматривать историю острова сквозьдымку нынешней райской мечты несколько оскорбительно для реальности: не надодумать, что последнюю тысячу лет эти люди сидели на крылечке, улыбаясь ираспевая веселые песенки.

Но в тысяча девятьсот двадцатых и тридцатых годах, когдаБали открыла для себя европейская элита, кровавое прошлое замяли, ановоприбывшие пришли к единому мнению, что это и есть «остров небожителей», гдекаждый — художник, а люди пребывают в состоянии ничем не омраченной нирваны.Такая картина Бали — остров-мечта — надолго засела в умах людей; большинствоприезжающих (и я в том числе, в свой первый приезд) по-прежнему поддерживаютэтот стереотип. Посетив Бали в тридцатых годах, немецкий фотограф ГерманКраузер писал: «Я рассердился на Бога за то, что не родился балинезийцем».Привлеченные рассказами о неземной красоте и покое, на остров стали приезжатьзнаменитости — художники (Вальтер Шпис[39]), писатели (НоэльКауард[40]), танцоры (Клер Хольт[41]), актеры(Чарли Чаплин), исследователи (Маргарет Мед). Последняя, несмотря на обилиевокруг женщин с обнаженной грудью, сумела проницательно увидеть балинезийскуюцивилизацию такой, какой она и является, а именно обществом, поконсервативности сравнимым с Англией викторианской эпохи: «Ни капли свободнойсексуальности во всей культуре».

Славные деньки закончились в сороковых годах, с началоммировой войны. Индонезию оккупировала Япония, и экспаты, блаженствующие в садахБали в компании смазливых мальчиков из прислуги, были вынуждены спасатьсябегством. Рознь и насилие процветали на Бали, как и на остальном архипелаге, ик пятидесятым годам, рискни европеец показаться на острове, ему было бынелишним спать с пистолетом под подушкой (сведения из исследования «Бали:придуманный рай»). В шестидесятых в ходе борьбы за власть вся Индонезияпревратилась в поле боя между националистами и коммунистами. После попытки переворотав Джакарте в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году на Бали прислали отрядсолдат армии националистов, у которых был список с именем каждогоподозреваемого в симпатии к коммунизму на острове. В течение примерно однойнедели, всячески поддерживаемые местными полицейскими и поселковыми властями,националисты методично перебили часть населения каждой деревни. По окончаниирезни живописные реки острова чуть не вышли из берегов под весом ста тысячсброшенных в них трупов.

Возрождение мечты о пресловутом рае пришлось на конецшестидесятых, когда правительство Индонезии решило заново позиционировать Балина международном туристическом рынке как «остров небожителей» и запустиломассивную и успешную маркетинговую кампанию. Туристы, которых заманили на Бали наэтот раз, были с интеллектуальными претензиями (Бали все-таки не Форт-Лодердейл[42]) и интересовались роскошным художественным и религиознымнаследием балинезийской культуры. На мрачные страницы истории предпочли необращать внимания. И не обращают до сих пор.

Прочитав обо всем об этом в течение нескольких дней,проведенных в местной библиотеке, я прихожу в некое замешательство. Ведь еслиподумать: зачем я, собственно, приехала на Бали? Чтобы найти баланс междумирскими наслаждениями и духовной дисциплиной. Но является ли Бали подходящимместом для поиска? Действительно ли жители острова существуют в мирной гармониии правда ли, что в этом им нет равных во всем остальном мире? То есть они,конечно, похожи на гармоничных людей, это я не отрицаю — со всеми их танцами,обрядами, праздниками, красивостями и улыбками… но я же не знаю, что на самомделе творится за фасадом. Пускай полицейские носят цветы за ухом, но это неотменяет коррупцию, процветающую на Бали и во всей Индонезии (и буквально наднях я узнала об этом из первых рук, вручив человеку в форме стодолларовуювзятку за нелегальное продление визы, чтобы мне все-таки разрешили пробыть наБали четыре месяца). Балинезийцы в буквальном смысле живут за счет своейрепутации самой безмятежной, религиозной и артистичной нации на Земле, однаконасколько эти качества свойственны им от природы, а насколько являютсяэкономически просчитанным ходом? И какова вероятность чужаку вроде менякогда-либо узнать о скрытых проблемах, невидимых за фасадом «счастливых» лиц?Здесь все так же, как и везде, — стоит присмотреться поближе — и четкиелинии расплываются, превращаясь в невнятную массу размытых мазков и клякс.