В конце концов его занесло не куда-нибудь, а впровинциальный Нью-Джерси, где он некоторое время делил кров с другиминдонезийцем, знакомым по лайнеру. Он нашел работу в торговом центре, в кафе,торговавшем сэндвичами, — очередная каторга для иммигрантов подесять-двенадцать часов в день, только на этот раз вместо выходцев с Филиппинего товарищами оказались мексиканцы. За те первые несколько месяцев он большеобучился испанскому, чем английскому. В редкие минуты, когда выдавалось свободноевремя, Юди садился на автобус до Манхэттена и просто бродил по улицам,очарованный городом до такой степени, что невозможно описать, — он исейчас говорит, что «во всем мире не найдется места, где было бы стольколюбви». Случайно (не иначе как благодаря своей улыбке) он познакомился скомпанией молодых музыкантов со всего мира и стал у них гитаристом. Талантливыеребята с Ямайки, из Африки, Франции, Японии, они играли вместе ночами. На одномиз джемов Юди познакомился с Энн, красивой блондинкой из Коннектикута, игравшейна басу. Они полюбили друг друга и поженились. Нашли квартиру в Бруклине истали жить в окружении веселых друзей, вместе катаясь во Флорида-Кис. Им жилосьневероятно счастливо. Очень скоро Юди почти в совершенстве выучил английский. Иподумывал о том, чтобы поступить в колледж.

Одиннадцатого сентября Юди стоял на крыше своего дома вБруклине и смотрел, как рушатся две башни. Как и все, он был парализован горемот случившегося — как мог кто-то совершить столь ужасающее надругательство надгородом, где столько любви как нигде во всем мире? Не знаю, следил ли Юди запоследующими событиями, когда Конгресс США отреагировал на угрозутеррористической атаки принятием Патриотического акта — закона,устанавливавшего новые драконовские иммиграционные правила, многие из которыхбыли направлены против мусульманских стран, Индонезии в том числе. Один из егопунктов гласил, что все индонезийские граждане, проживающие в США обязанызарегистрироваться в Департаменте внутренней безопасности. Телефоны в доме Юдиначали звонить не переставая — он и его друзья, молодые индонезийскиеиммигранты, ломали голову, что же им делать. У многих виза была просрочена; онибоялись, что, явись они для регистрации, их депортируют. Но они боялись и неявиться — ведь это означало бы, что они ведут себя, как преступники. Очевидно,исламские фундаменталисты, разгуливающие себе по Штатам, предпочлипроигнорировать этот закон, но Юди решил, что должен зарегистрироваться. Он былженат на американке и хотел изменить свой иммиграционный статус и статьполноправным гражданином. Ему не хотелось жить скрываясь.

Юди и Энн проконсультировались со всеми адвокатами, однаконикто не знал, что им посоветовать. До одиннадцатого сентября никакихсложностей бы не возникло, — поскольку Юди был женат, он мог просто пойтив иммиграционную службу, продлить визу и начать процесс получения гражданства.Но теперь… Кто знает, чем это чревато. «Новые законы еще не опробованы, —говорили иммиграционные юристы. — Вы станете первым подопытным». И вот уЮди и его супруги состоялась встреча с любезным служащим иммиграционной службы.Молодожены поведали ему свою историю, после чего им сообщили, что Юди долженвернуться в тот же день для «повторного собеседования». Именно тогда имследовало насторожиться, ведь Юди строго-настрого приказали прийти без жены ибез адвоката, с пустыми карманами. Надеясь на лучшее, он вернулся в офис один,без документов. Тогда-то его и арестовали.

Его перевели в тюрьму в Элизабет, Нью-Джерси, где он пробылнесколько недель с другими иммигрантами, которых было великое множество. Всехих недавно арестовали на основании Акта о внутренней безопасности; все жили иработали в Америке уже много лет, но большинство не говорили по-английски.Некоторые с момента ареста не имели возможности связаться с семьей. В тюрьмеони стали невидимками: об их существовании не знал никто. Энн, пребывавшей ужена грани истерики, потребовалось несколько дней, чтобы выяснить, куда забралимужа. Самое яркое воспоминание Юди о тюрьме — группа худых и испуганных нигерийцевс кожей черной, как уголь, которых обнаружили на грузовом судне внутристального контейнера. Прежде чем их нашли, они почти месяц прятались в этомящике в трюме корабля, пытаясь пробраться в Америку — или куда-нибудь. Они неимели представления о том, где находятся. Их глаза были так выпучены,вспоминает Юди, будто фонари до сих пор светили им в лицо.

После периода заключения американское правительство выслаломоего друга Юди, христианина (но по их мнению, видимо, исламского террориста),домой в Индонезию. Это было в прошлом году. Я не знаю, разрешат ли емукогда-либо вернуться в Америку. Они с женой до сих пор пытаются решить, как имтеперь жить; перспектива поселиться в Индонезии в их мечты о будущем невходила.

Пожив в развитой стране, Юди так и не смог заново привыкнутьк трущобам Джакарты и переехал на Бали, чтобы попытаться обосноваться здесь. Нои тут возникли проблемы: общество не принимает его как своего, так как он небалинезиец, а яванец. А балинезийцы не питают к яванцам ни капли симпатии,считая их всех без исключения ворами и попрошайками. Здесь, в родной Индонезии,Юди гораздо больше сталкивается с предрассудками, чем в Нью-Йорке. Что ждет егов будущем, он не знает. Возможно, Энн приедет к нему, и они будут жить вместе.А может, и нет. Какие у нее здесь перспективы? Их молодая семья, существующаятеперь исключительно через Интернет, на грани краха. А Юди кажется, что здесьему не место; он утратил почву под ногами. Он чувствует себя американцемгораздо больше, чем индонезийцем; мы с ним используем одни и те же словечки,вспоминаем любимые нью-йоркские рестораны, обсуждаем одни и те же фильмы. Онприходит ко мне по вечерам и играет на гитаре совершенно волшебные песни. Мнетак хочется, чтобы он добился признания. Если бы была в этом мире хоть каплясправедливости, он давно стал бы звездой.

«Не жизнь, а сплошной дурдом, а, подруга?» — говорит он.

Почему жизнь — сплошной дурдом, Кетут? — спрашиваю ястарика наутро.

— Бхута иа, дева иа, — отвечает тот.

— Это что значит?

— Человек — демон, человек — бог. И то и другое правда.

Знакомое утверждение. Вполне в духе индийской философии,вполне в духе йоги. Как много раз объясняла моя гуру, идея в том, что все людирождаются с равным потенциалом к деградации и развитию. Элементы тьмы и светаодинаково присутствуют в каждом, и от человека зависит (или от семьи, или отобщества), что выйдет на поверхность — добродетель или порок. Безумия,творящиеся на планете, по большей части являются результатом человеческойнеспособности обрести эффективное внутреннее равновесие. В результате мы все,на личном и коллективном уровне, становимся невменяемыми.

— Но как можно исправить этот безумный мир?

— Никак. — Кетут рассмеялся, но добродушнымсмехом. — Такова природа мира. Такова судьба. Думай лишь о том, как самойне сойти с ума, — постарайся достичь мира в своей душе.

— Но как это сделать?

— При помощи медитации. Цель медитации — достижениесчастья и покоя, это очень просто. Сегодня я научу тебя новой медитации, и тыстанешь еще лучше. Она называется медитацией четырех братьев.