Борис огляделся, и в его мозгу мелькнула догадка. Он подошелк платяному шкафу, который стоял в этом номере у стены, смежной с номеромБориса. Открыв дверцу шкафа, он убедился в том, что догадка его подтвердилась:задняя стенка шкафа была отодвинута в сторону, и через образовавшийся проемможно было попасть в такой же шкаф в соседнем номере. Именно так и прониксейчас к Борису убийца, именно так он проник в тот же номер месяц назад и темже путем ушел с места преступления, оставив в номере, закрытом изнутри,мертвого Махарадзе и бесчувственного Бориса, на которого естественным образом ипало подозрение.

Гостиничный номер заполнился людьми. Врач, писарь Сидорчук,несколько солдат, унылый и заспанный полицейский… Горецкий вошел одним изпоследних. Лицо его было мрачно, даже фигура утратила обычную осанку. Онподошел к Борису и произнес виноватым расстроенным голосом:

– Борис Андреевич, я виноват перед вами…

– В чем же? О чем вы говорите, Аркадий Петрович?

– Я подверг вас неоправданному риску. Мне не казалось,что этот человек так опасен. Жизни тех двоих людей, – Горецкий кивнул насоседнюю комнату, – на моей совести. А если бы что-то случилось с вами…

Они, не сговариваясь, повернулись к Арсению. Он сидел вкресле, по-прежнему связанный, и лицо его было абсолютно спокойно – ни страха,ни растерянности. Из обычных человеческих чувств на нем читалась тольконенависть – если, конечно, ненависть можно считать обычным человеческимчувством. Увидев, что на него обратили внимание, Арсений ухмыльнулся ипроговорил:

– Ну что, барин, доволен? Думаешь, изловил Арсюшу? Нетеще таких веревок, чтобы Арсюшу удержали!

Казалось, он обращается к одному Борису и вообще никого,кроме него, не замечает. Борис почувствовал эту странную связь и включился вразговор:

– Однако же я тебя одолел!

– Дьявол тебе помог, сатана тебе пособил! Один бы ты сомной нипочем не сладил!

– Не тебе сатану-то поминать! Сатана таким, как ты,помогает – злодеям да убийцам!

– Не злодей я! – воскликнул Арсений. – Толькокамешки мне нужны были, а люди эти у меня на дороге стояли! Камешки мне сердцерадуют, душу греют! Когда смотрю, как они сверкают-переливаются, – будтозаново жить начинаю…

Лицо у него удивительно переменилось, он страшно побледнел,глаза лихорадочно заблестели.

«Страшный человек! – подумал Борис. – Совершенныйманьяк! Не дай Бог оказаться на пути его больной страсти!»

– А месяц назад, когда в этой же комнате ты убилчеловека – помнишь человека в черно-белой черкеске, ты приколол его кинжалом кспинке кресла, этого самого кресла, в котором ты сейчас сидишь… – Борисзамолчал, потому что увидел – Арсений его не слушает, ему просто неинтересно, итогда он начал вопрос по-другому: – Помнишь человека, у которого ты взял один,только один камень, но очень большой?

Ювелир сразу оживился, в глазах его появилось осмысленноевыражение.

– Помню, хороший бриллиант, чистый как слеза и бездефектов. Надо мне было его распилить, да жалко… Жалко красоту такую губить.

– Если ты помнишь камень, вспомни и человека!

– Да помню я, помню. – Арсений скривился, как отжужжания назойливой мухи, – что он тебе дался, этот грузин?

– Ах, значит, помнишь? Так скажи, что ты взял у него,кроме бриллианта?

Арсений взглянул на Ордынцева удивленно:

– Что мне у него брать, кроме камушка? Мне большеничего не нужно…

– А список! Бумажка, записка? Ничего такого у него небыло?

Арсений пожал плечами:

– Ничего не видел, на что мне ваша бумажка?

Борис повернулся к Горецкому и сказал:

– Аркадий Петрович, по-моему, он не врет.

Горецкий, который во все время разговора не спускал сАрсения глаз, кивнул:

– Да, я думаю, что он говорит правду. Я не вмешивался вваш допрос – он никому, кроме вас, не стал бы отвечать. У вас с ним послесегодняшней ночи сложились отношения особенные, какие бывают у противниковпосле поединка. Сейчас он вам не солгал бы…

– Выходит, все зря?

– Нет, не зря, конечно. Мы поймали с поличнымопаснейшего преступника. Это Арсений Лопахин. Я слышал о нем. Одно время был вокружении Махно, но анархисты прогнали его – они простили бы ему идейныезверства, но у этого маньяка все зверства были на почве его патологическойстрасти к драгоценностям, и батьке это не понравилось. – Горецкийповернулся к полицейскому чину и сказал: – Передаю этого человека в ваши руки.Это грабитель и убийца, контрразве??ке он не нужен. – После этого онприбавил: – Советую вам немедленно его обыскать. По моим соображениям, при немможет быть большое количество драгоценных камней, и если их сейчас у него неизъять, он позже найдет случай где-нибудь камни припрятать.

Полицейский важно кивнул и направился к креслу. Арсенийзабился, как эпилептик, лицо его перекосилось судорогой животной ненависти.

– Не смейте, собаки, не подходите ко мне! Не отдам! Моеэто все, мое!

Двое дюжих солдат прижали его руки и ноги, а полицейскийловкими движениями обшарил одежду. Через минуту он выпрямился, держа в рукеизвлеченный из потайного кармана тяжелый кожаный кисет.

– Извольте взглянуть! – На обшарпанный гостиничныйстол полились сверкающим ручейком искрящиеся сверкающие камни.

Среди них попадались очень крупные, а один, должно быть, тотсамый, за который поплатился жизнью Махарадзе, был просто огромен.

Присутствующие заахали, обступили стол.

– Сейчас же сделайте опись! – решительным тономсказал Горецкий. – Иначе многое может пропасть. Эти камни чрезвычайноскверно действуют на человеческую мораль. Для грамотного составления описипригласите ювелира Серафимчика… Да, господа, страшно даже подумать, сколькожизней отнято за содержимое этого кисета!

Все присутствующие толпились вокруг стола с бриллиантами.Борис, движимый неясным чувством, оглянулся. Арсений, пользуясь утратойинтереса к своей персоне, сумел чудом развязать руки и ноги и бросился к окну.

– Стой, стой, мерзавец! – Борис вытащил револьвери направил его на беглеца, но раньше чем он успел снять оружие спредохранителя, рядом с ним прогремел выстрел. Арсений остановился, словнонаткнувшись на невидимую стену, и рухнул как подкошенный.

Аркадий Петрович Горецкий спрятал дымящийся револьвер, наделпенсне и снова стал похож на профессора.

– Правильно, голубчик, – сказал он одобрительноБорису, – никогда не нужно смотреть в ту же сторону, куда смотрят всеостальные. А реакция… реакция она придет.

– Что ж, – Борис открыл окно и полной грудьювдохнул свежий предрассветный воздух, – что ж, Аркадий Петрович, убийцаМахарадзе найден, значит, с меня подозрения окончательно сняты.