– Ну, голубчик, с вас подозрения сняты давным-давно, дая вас на самом деле никогда и не подозревал. Вы ведь петербургский студент,юрист, мы с вами, что называется, свои по духу. – Горецкий поправилпенсне.

Опять вид у него был совершенно профессорский, безобидный, иофицерская форма казалась на нем с чужого плеча. Лицо его было уютным, нонесколько отечным после бессонной ночи. Борис подумал, что Горецкий опятьслегка кривит душой. Вряд ли он снял бы все подозрения с Бориса, руководствуясьтолько тем, что тот петербургский студент и «свой по духу». Если бы Горецкийдавал оценки людям, руководствуясь такими субъективными представлениями, он недостиг бы такого положения, какое занимает сейчас. А кстати, кто же онвсе-таки? Но на этом размышления Бориса были прерваны Аркадием Петровичем,который продолжал:

– Но дело все же мы не закончили. Список, голубчик,список, – пояснил он.

– Ну уж я и не знаю, Аркадий Петрович, где же егоискать. Был ли он вообще, этот список?

– Был, голубчик, был. Причем я уверен, что Махарадзедержал его при себе, никуда не спрятал.

– Но ведь вы тщательно обыскали труп?

– Тщательнее не бывает. Одежду по нитке прощупали,полость рта обследовали… уж не буду в подробности вдаваться, только поверьте:обыскали на совесть. Так что простите старика за назойливость, – при этихсловах Борис хотел возразить, но Горецкий остановил его повелительнымжестом, – еще раз попрошу вас вспомнить все, что удастся, из того вечера,когда вы с Махарадзе познакомились.

– Да я вам уже рассказывал, он сам ко мне подошел…

– Не важно, голубчик, что рассказывали. Повторите ещераз, возможно, что-то всплывет, на что раньше внимание не обращали…

– Подошел ко мне… Я еще удивился, что он нервничал. Тоесть тогда я просто подумал, что странный какой-то господин, назойливый очень,а теперь понимаю – это он от страха нервничал очень.

– Это понятно. Очевидно, он чувствовал за собой слежку,боялся турецких агентов… А нужно было ждать, ждать сутки или двое. Список жегему ладони, фигурально выражаясь, но куда он мог его спрятать? Человек он былвсем незнакомый…

– Ну, и он стал буквально навязывать мне игру. Чуть несилой заставлял играть. Я отнекиваюсь, мол, не умею даже играть-то, а он какбанный лист – хоть одну игру, время скоротать. Что ему так приспичило – ума неприложу, компания нужна была, что ли… Я ему говорю, что мне, мол, и не на чтоиграть-то, денег совсем мало, а он – да у меня, говорит, и вовсе денег нет, яна мели…

– Как – денег нет? – прервал Борисанасторожившийся Горецкий. – У него при обыске деньги найдены, не бог вестькакие, но были у него деньги. Да вы и сами слышали, как Просвирин рассказывал,что деньги они у Махарадзе не взяли, чтобы не подумали, что его ограбили, чтобывы под подозрением были. Это в первый момент и сработало. А вы говорите – денегнет.

– Я говорю как было, теперь точно вспомнил. Не было унего денег, – упрямо твердил Борис.

Горецкий вынул из кармана лист бумаги:

– Вот опись вещей, что при покойнике найдены были.Читайте: турецкие лиры в количестве пятидесяти трех, а также деникинские«колокола» – двести семьдесят рублей.

– Вот как, а он предложил мне сыграть на вещи. Поставилсвои ботинки против моего портсигара. Он был так назойлив, что я решил: прощесогласиться, ну, проиграю портсигар, он недорогой. Тем более что ботинки у негобыли хорошие, крепкие, английские, а мои ни к черту не годились, а размер у насодинаковый оказался… – Борис осекся, увидев, каким взглядом смотрит нанего Горецкий.

– Раньше про ботинки сказать не могли? – грознымголосом спросил он.

И все: исчез скромный рассеянный профессор, опять передБорисом стоял жесткий человек с чеканным профилем.

– А вы не спрашивали, – огрызнулся Борис, не всилах поверить в очевидное.

– Это они и есть? – Горецкий кивнул на желтыеанглийские ботинки Бориса.

– Ну да… А вы думаете?..

– Думаю. – Горецкий хищно смотрел наботинки. – Иначе зачем ему было настаивать на дурацкой игре в карты? Кчему было ставить на кон свои хорошие ботинки, когда у него были деньги? Всестановится понятным. Махарадзе чувствовал, что за ним наблюдают. У таких людей,у курьеров, очень, знаете ли, развито чувство опасности. И естественно, онподумал, что за ним следят турки, что охотятся за списком, потому что операциюс бриллиантами он проводил не в первый раз и все проходило гладко. Ругал себянебось Махарадзе, что связался с англичанами, из жадности связался, хотел заодин рейс больше денег заработать. И решил, пока суть да дело, спрятать списоктам, где никто его искать не станет – у вас, у случайного человека.

– А потом?

– А уж это, дорогой мой, я не знаю. Как уж онрассчитывал назад ботинки получить – эта тайна с ним вместе умерла. Так чтопозвольте ботиночки, Борис Андреевич…

Взгляд Горецкого стал еще более хищным. Борис расшнуровывалботинки, руки от волнения дрожали, он путался в узлах.

– Не волнуйтесь, голубчик, – ехидно, какпоказалось Борису, приговаривал Горецкий, – если уж он там есть и никудане делся за все это время, то лишние две минуты ничего не изменят. А насчетботиночек не переживайте, босой не останетесь, вам на складе интендантства нехуже подберу.

Он достал перочинный нож и принялся варварски разделыватьботинки. Он отодрал стельки, затем надрезал твердую кожу каблука – и глазамвзволнованных мужчин представилась пустота, в которой белел плотно скрученныйрулончик папиросной бумаги.

– Вот он! – прошептал Горецкий. – А мы гдетолько его не искали…

– И он здесь был все время… Переплыл со мной море,путешествовал по Аджарии, вернулся в Крым… Но я ведь мог вообще не вернуться…

– Пути Господни неисповедимы, – философски заметилАркадий Петрович, развернул рулончик, вооружился остро заточенным карандашом исказал: – Против одной фамилии можно уже сделать пометку, – и поставилаккуратную птичку около фамилии Карнович.

– И что вы теперь будете делать со списком?

– Список, Борис Андреевич, я буду внимательно читать.Англичанам я его не отдам, потому что человек, для которого этот списокпредназначался, мистер Солсбери, позавчера отбыл в родную Британию. Англичанамсейчас вообще уже не до списка. Они выводят свои войска, как вы слышали.Контингент остается только в Батуме, надолго ли, никто не знает[17]…Кроме того, для англичан этот список – всего лишь карта в дипломатической игре,а для нас с вами перечисленные в нем люди – враги, предатели. От того, какрешительно мы избавимся от них, зависит, может быть, судьба Отечества.