Мама окинула меня долгим внимательным взглядом, затем поднялась и похлопала меня по плечу:

– Надеюсь, что все так и есть, Лили. Прошу, будь осторожна и не делай глупостей. Хорошо, милая? – Мама наклонилась и чмокнула меня в щеку.

– Хорошо, мам. Обещаю, – глухо отозвалась я, глядя на ее удаляющуюся спину.

Мама была уже на пороге, когда я окликнула ее:

– Мама!

– Что, Лили? – встревоженно обернулась она.

– Я люблю тебя, – тихо сказала я.

– И я тебя, милая.

* * *

Утро началось с хороших новостей. К нам заглянул доктор Ройбах, осмотрел маму и подтвердил, что тишина и покой идут ей на пользу. Еще пару дней в постели, и она пойдет на поправку. Мама пыталась протестовать и заверяла, что уже чувствует себя прекрасно, но доктор был непреклонен. А узнав, что вчера она нарушила постельный режим, строго-настрого запретил ей это повторять. Так что завтракать мне по-прежнему пришлось в одиночестве.

Нэнси приготовила блинчики с клубничным джемом. Я ела, смакуя каждый кусочек. Настроение было прекрасным. В такие дни, как этот, хочется просто жить, радоваться и ни о чем не думать.

Но, естественно, я не могла себе этого позволить. Никто не знает, надолго ли хватит Меридит. Кстати о Меридит. А не воспользоваться ли мне ее же методом?

– Нэнси, а ты не могла бы испечь что-нибудь на скорую руку? Что-то не слишком замысловатое? – обратилась я к помощнице, как раз зашедшей в столовую, чтобы подлить мне кофе.

– Конечно, мисс Лили. Через час все будет готово, – обрадовалась она моему аппетиту.

Я подняла взгляд на Нэнси, стоящую у окна, и только собиралась поблагодарить, как мой взгляд упал на яблони за ее спиной. И я пробормотала:

– Хотя нет, Нэнси, ничего не нужно. Спасибо тебе.

– Странная вы сегодня, – протянула Нэнси.

– Нет-нет, все хорошо. А где у нас корзинка?

– Сейчас принесу, – ответила она, глядя на меня, как на чудачку.

Я выскочила из-за стола, забыв о кофе и блинчиках, и принялась нетерпеливо постукивать носком туфли по полу. Хотелось сию секунду отправиться к Оливии, проведать больную, так сказать. А в корзинке я как раз могу спрятать зелье, которое оставил мне Алазар. Останется лишь незаметно подбросить его ей.

Как только Нэнси отдала мне корзинку, я сразу же направилась в комнату, коротко поблагодарив ее на прощание. Оказавшись у себя, схватила бутылочку с зельем и спрятала в корсаж. Кинула взгляд в зеркало – вид вполне приличный.

В сад я шла спокойно, даже неторопливо, хотя больше всего сейчас мне хотелось перейти на бег. Но я знала, что Нэнси наблюдает за мной из окна. Не стоит привлекать излишнего внимания.

Как только я зашла достаточно далеко, чтобы меня не было видно из дома, я принялась собирать яблоки. Благо они висели достаточно низко, чтобы я могла срывать их без труда. Пузырек с зельем я положила на дно корзины, заботливо прикрыв его фруктами. Отлично.

Довольная собой, я направилась к выходу из сада. Сегодня было не так душно, и я шла довольно бодро, едва слышно напевая себе под нос. Каково же было мое удивление, когда у ворот я едва не столкнулась с Оливией. Она сжимала в руках корзинку с выпечкой. Интересно, ее корзинка тоже с сюрпризом?

– Привет, – ошарашенно протянула я.

– Ой, Лили-и-ит, привет! – расплылась Оливия в улыбке и кинулась меня обнимать. Я закатила глаза. Хорошо, что в этот момент она не могла видеть выражение моего лица. Неимоверным усилием воли я заставила себя поднять руки и несколько раз хлопнуть ее по спине. Был соблазн ударить посильнее, но я, естественно, сдержалась.

– Лилит, я так рада, что ты не злишься на меня. Я просто в ужасе от того, что устроила на балу. Мне так стыдно, я совершенно не знаю, что на меня нашло. Ты ведь простишь меня? – принялась лепетать Оливия с самым несчастным видом.

Ее небесные глаза смотрели на меня с совершенно искренним раскаянием. Легко могу представить, почему ей удается очаровывать окружающих. Разве можно заподозрить обман, глядя на это честное хорошенькое личико? Вот только на меня ее уловки не действуют.

– Ничего страшного, ты просто переволновалась, – отозвалась я, стараясь не переиграть, – и я могу понять тебя, Оливия. Действительно, легко было неверно истолковать увиденное. К тому же я ведь тоже виновата перед тобой, в последнее время я во многом была несправедлива к тебе. Но я хочу это исправить. Прости меня и ты, – закончила я дрогнувшим голосом.

Кажется, моя речь прозвучала довольно натурально. Интересно, она мне поверила? Сомневаюсь, но, кажется, она готова принять правила игры.

– Ох, Лили, перестань. Я совершенно не держу на тебя зла. – Она опять кинулась меня обнимать. Нет, ну что за привычка такая? – Это я должна извиняться, и только я. Я должна признаться тебе. Я всегда тебе немного завидовала. – Щеки девушки порозовели, а лицо приобрело смущенное выражение. Само очарование.

– Ты? Мне? Чему можно завидовать в моей жизни? У тебя ведь есть все, – неожиданно для себя задала я совершенно искренний вопрос.

– Ты не против, если мы сядем на скамью, вон под тем деревом? – Она указала в сторону раскинувшей ветви черемухи. – Очень жарко стоять здесь, на солнце.

Я только кивнула. Солнце и в самом деле припекало, а о плаще Алазара я совершенно забыла, выбегая из дома. Не до того было.

Как только мы расположились в тени дерева, Оливия принялась говорить:

– Понимаешь, Лили, ты совсем не такая, как я. Ты свободная. Тебе плевать, что скажут другие. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Не боишься трудностей, а еще у тебя дар невероятной силы. То, что требует от меня колоссальных усилий, тебе дается без малейшего труда.

– И что с того? Ведь Хранительницей станешь ты, а не я. Одного дара недостаточно. Нужно, чтобы тебя любили. Меня в этом городе не любит никто, – едко бросила я, на миг забыв о своей роли «всепрощающей подруги».

– И я до сих пор не понимаю, почему было принято такое решение. Я каждый день чувствую себя самозванкой, Лили. Мне кажется, что я украла у тебя победу. И от этого мне ужасно больно. Ты заслужила это место. И ты не права, когда говоришь, что люди не любят тебя, просто ты никого к себе не подпускаешь, – вздохнула Оливия. – Я не говорю, что не могу этого понять, но тебе было бы проще, позволь ты людям помочь тебе.

С губ едва не сорвалось язвительное предложение озвучить Совету ее мысли насчет самозванки. Но я сдержалась, хотя и не верила не единому ее слову.

Вдруг все мое существо охватила дикая, невероятная тревога. Я вскочила.

– Лили, что с тобой?

– Сумрак, – выдавила я. – Случилась беда.

– С ним что-то стряслось?

– Не с ним, но что-то происходит. Что-то ужасное. Он пока не может передавать мне свои мысли, только эмоции, – пояснила я, спохватившись, что случайно выдала ей очень личные подробности.