Они дошли до угла Пятой и Тридцать Девятой вскоре послевстречи с этим человеком (Рита с несколько истерическим юмором упорно называлаего Джоном Берсфордом Типтоном — Ларри это имя ничего не говорило). Был ужепочти полдень, и Ларри предложил перекусить. На углу была колбасная, но когдаон открыл дверь, запах гнилого мяса заставил его попятиться.

— Пожалуй, чтобы сохранить тот скромный аппетит, который уменя остался, мне не стоит туда заходить, — сказала она извиняющимся тоном.

Ларри подумал, что внутри можно, наверное, найтикакие-нибудь готовые продукты — салями, пепперони, что-нибудь в этом роде — но,натолкнувшись в четырех кварталах отсюда на «Джона Берсфорда Типтона», он нехотел оставлять ее одну на улице даже на короткое время. Так что они нашлискамейку в полуквартале западней от колбасной и съели сушеные фрукты и ломтикибекона. Закончили они трапезу крекерами с сыром и термосом с охлажденным кофе.

— На этот раз мне действительно хотелось есть, — сказала онагордо.

Он улыбнулся ей, чувствуя себя лучше. Просто двигаться,предпринимать любые конкретные действия — это было неплохо. Он сказал ей, чтокогда они выберутся из Нью-Йорка, она окончательно придет в норму. Находиться вНью-Йорке — это было все равно что быть на кладбище, мертвецы которого еще несовсем успокоились. Чем раньше они уйдут отсюда, тем лучше. Возможно она сновастанет такой же, как в тот первый день в парке. Они дойдут до Мэна повторостепенным дорогам и поселятся в богатом летнем коттедже. Сейчас на север,и обратно на юг в сентябре или октябре. Бутбей Харбор летом, Кей Бискейн зимой.Симпатичный маршрут. Занятый своими мыслями, он не заметил на ее лице гримасуболи, появившуюся в тот момент, когда он встал и повесил на плечо двустволку.

Теперь они шли на запад. Они прошли по Авеню Америк, СедьмойАвеню, Восьмой, Девятой, Десятой. Улицы представляли собой замерзшие рекиавтомобилей всех расцветок, среди которых доминировал желтый цвет машин такси.Ларри подумал о том, что на выходе из города им стоит раздобыть парумотоциклов. Это даст им обоим мобильность и возможность преодолеть пробкимертвых машин, которыми, должно быть, забиты все дороги.

А я-то думал, что она сможет ехать на велосипеде, — подумалЛарри. Но, похоже, ей это не удастся. Жизнь с Ритой превращалась в непрестаннуюголовную боль, во всяком случае, в некоторых аспектах. Но уж ехать на заднемсиденье мотоцикла она, наверное, сможет.

На пересечении Тридцать Девятой и Седьмой они увиделимолодого человека в коротких хлопчатобумажных шортах, лежащего на крыше такси.

— Он мертв? — спросила Рита, и при звуке ее голоса молодойчеловек сел, оглянулся, заметил их и помахал рукой. Они махнули ему в ответ.Молодой человек безмятежно лег на прежнее место.

Было начало третьего, когда они пересекли ОдиннадцатуюАвеню. Ларри услышал позади приглушенный вскрик боли и понял, что Рита уже неидет слева от него.

Она опустилась на одно колено и держалась за ногу. Счувством, похожим на страх, Ларри впервые заметил, что на ногах у нее — дорогиеоткрытые сандалии, пригодные разве что для короткой прогулки вдоль витрин поПятой Авеню.

Кожаные ремешки натерли ей ноги. Кровь струилась у нее полодыжкам.

— Ларри, из…

Он резко поднял ее на ноги.

— О чем ты думала? — закричал он ей прямо в лицо. Увидев,как униженно она отпрянула, он почувствовал мгновенный стыд, но в то же время излобное удовольствие. — Ты что, думала, что сможешь доехать до дома на такси,если ножки устанут?

— Я не ду…

— Боже мой! Он взъерошил волосы. — Конечно, ты не думала. Тыистекаешь кровью, Рита. Давно это у тебя?

Голос ее был таким тихим и хриплым, что ему с трудом удалосьрасслышать ее слова даже в том сверхъестественном молчании, которое цариловокруг.

— С тех пор как… Ну, примерно с перекрестка Пятой и СорокДевятой, кажется.

— Ты натерла себе ноги двадцать кварталов назад и ничего мнеоб этом не сказала?

— Я думала… может быть… это пройдет… Не будет больше болеть…Я не хотела… Мы так хорошо шли… Выбирались из города… Я просто подумала…

— Ты вообще не думала, — сказал он рассерженно. — Как мытеперь с тобой пойдем? Твои чертовы ноги выглядят так, словно тебя распяли.

— Не ругай меня, Ларри, — сказала она, начиная плакать. —Пожалуйста, не надо… Мне становится так плохо, когда ты… Пожалуйста, не ругайменя.

Ярость охватила его. Он крикнул ей прямо в лицо:

— Сука! Сука! Сука!

Слово вернулось тусклым и неясным эхом, отразившись отвысоких жилых домов.

Она закрыла лицо руками и, плача, опустила голову. Это егорассердило еще больше, и он предположил, что отчасти этот жест действительнообъясняется нежеланием видеть. Как просто: закрыть глаза руками, а он поведетее, почему бы и нет? Всегда ведь рядом был кто-то, кто брал на себя заботу онашей Маленькой Героине, крошке Рите. Кто-то, кто водил машину, ходил вмагазины, мыл унитаз, платил налоги. Так что надо завести слащавого Дебюсси,закрыть глаза своими хорошо наманикюренными руками и предоставить все Ларри.«Позаботься обо мне, Ларри. Увидев, что случилось с человеком в парке, я нехочу больше видеть. Все это слишком низко для человека моего воспитания ипроисхождения».

Он оторвал руки от ее лица. Она съежилась от страха ипопыталась снова закрыться.

— Посмотри мне в глаза.

Она потрясла головой.

— Черт тебя побери, немедленно посмотри на меня, Рита.

Она посмотрела на него как-то странно и косо, словно думая,что теперь он пустит в ход не только язык, но и кулаки.

— Я хочу тебе изложить реальные факты, потому что ты,похоже, ничего не понимаешь. А факты заключаются в том, что нам надо пройти ещедвадцать или тридцать миль. И в том, что если в твои раны попадет инфекция, утебя может начаться заражение крови, и ты умрешь. И в том, что тебе наконец-тонадо вынуть палец из задницы и начать помогать мне.

Он говорил, сжимая ее плечи, и заметил теперь, что пальцыего почти погрузились в ее плоть. Гнев оставил его, когда, отпустив ее, онувидел на ее предплечьях красные пятна. Он отступил шаг назад, вновь чувствуянеуверенно и сознавая с болезненной ясностью, что он переборщил. Ларри Андервуднаносит следующий удар. Ну а если он такой крутой, то почему же он не проверил,в чем она обута, прежде чем отправиться в путь?

«Потому что это ее проблемы», — сказал внутри него угрюмыйголос.

Нет, это неправда. Это его проблема. Потому что она незнала. Раз уж он решил взять ее с собой (и только сегодня он стал думать о том,насколько проще было бы, если бы он этого не сделал), то он должен нести за нееответственность.