«Черт меня побери, если я возьму на себя ответственность», —сказал внутри него угрюмый голос.

Голос его матери: «Ты создан для того, чтобы брать, Ларри».

Специалист по оральной гигиене закричала ему вслед из окна:«Я думала, что ты симпатичный парень! Никакой ты не симпатичный парень!»

«Это неправда! Черт возьми, это НЕПРАВДА!»

— Рита, — сказал он. — Извини меня.

Она села на тротуар и опустила голову. На него она несмотрела.

— Извини меня, — повторил он. — Я… знаешь, у меня не былоправа говорить все это. — Он-таки сказал все это, но ничего страшного. Еслиизвинишься, все пойдет на лад. Так устроен мир.

— Продолжай, Ларри, — сказала она. — С чего это ты вдругостановился?

— Я же сказал, что извиняюсь, — сказал он слегканетерпеливо. — Мы найдем тебе новые туфли и белые носки. Мы…

— Ничего мы не сделаем. Иди.

— Рита, извини меня…

— Если ты повторишь это еще раз, я закричу. Ты — дерьмо, итвои извинения не принимаются. А теперь иди.

— Я же сказал, что…

Она вскинула голову и закричала. Он сделал шаг назад иогляделся, чтобы посмотреть, не слышал ли кто-нибудь ее крика. Не бежит липолисмен, чтобы выяснить, что за ужасные вещи творит этот молодой человек ссидевшей на тротуаре разутой пожилой леди.

— Лучше тебе перестать орать, — сказал он ей. — А то ядействительно тебя брошу.

Она ничего не сказала и только посмотрела на него. Он несмог вынести ее взгляд и опустил глаза, ненавидя ее за то, что она вынудила егоэто сделать.

— Ладно, — сказал он. — Желаю приятного изнасилования инасильственной смерти.

Через минуту он обернулся, уверенный в том, что она идет заним, но Риты не было.

— Черт возьми, — сказал он обиженно. — Я же пыталсяизвиниться.

Прежде чем продолжить путь, он мгновение помедлил. Ончувствовал, как его пожирают сотни мертвых злобных глаз, уставившихся на негоиз всех этих машин.

Он видел, как впереди четырехполосное шоссе исчезает вчерной арке туннеля, и с ужасом он заметил, что света внутри нет. Путешествие вавтомобильное кладбище. Они подождут, пока он дойдет до половины, а потомначнут шевелиться… оживать… он услышит, как с тихим щелчком откроются двери ихмашин… их шаркающие шаги…

Его прошибло легким потом. У него над головой хриплокаркнула какая-то птица, и он вздрогнул. Идиот, — сказал он самому себе. —Испугался детских сказок. Тебе надо просто идти по пешеходной дорожке и оченьскоро ты…

…будешь удушен восставшими мертвецами.

Он облизал губы и попробовал рассмеяться. Ничего не вышло.Он сделал пять шагов по направлению к тоннелю и снова остановился. Слева отнего стоял кадиллак «Эльдорадо», из которого на него уставилась женщина счерным, чудовищным лицом. Нос ее был прижат к стеклу. Стекло было забрызганослизью и кровью. Человек, который сидел за рулем, обмяк словно искал что-то наполу. Все стекла были подняты. Там, наверное, сейчас как в оранжерее. Если оноткроет дверь, то женщина вывалится на мостовую, как мешок гнилых дынь, а запахбудет теплым и плотным, влажным и гниющим.

Такой же запах будет и в тоннеле.

Ларри резко повернулся и пошел назад, чувствуя, как ветерокосушает пот у него на лбу.

— Рита! Рита, послушай! Я хочу…

Риты нигде не было.

Он приложил руки ко рту и закричал:

— Рита! Рита!

Единственным ответом ему было мертвое эхо: «Рита… ита… ита…ита…»

К четырем часам над Манхэттеном сгустились черные тучи изагрохотал гром. В небоскребы ударила молния. Словно Бог пытался выгнатьнемногих оставшихся в живых людей из их убежищ. Свет стал желтым и странным, иЛарри это не понравилось. Ему свело живот, и когда он закурил сигарету, оназадрожала у него в руке так же, как чашка в руках Риты этим утром.

Он сидел на улице, прислонившись к железному ограждению.Рюкзак он положил себе на колени, а двустволку прислонил к ограждению рядом ссобой. Он подумал, что она испугается и вернется сама, но она не возвращалась.Пятнадцать минут назад он перестал выкрикивать ее имя.

Снова ударил гром, на этот раз поближе. Прохладный ветерокприкоснулся к его спине сквозь пропитанную потом прилипшую рубашку. Пора былоили укрыться где-нибудь или перестать валять дурака и отправиться черезтоннель. Если он осмелится пройти через тоннель, то он переночует еще одну ночьв городе, а утром перейдет через мост Джорджа Вашингтона, в ста сорокакварталах отсюда на север.

Он попытался спокойно подумать о тоннеле. Он забыл добытьсебе хороший фонарь — Господи, всегда о чем-нибудь забываешь — но между дорогойи пешеходным проходом есть перила. Что касается остального… мыслей о том, чтовсе эти мертвецы в машинах могут, к примеру… это просто какая-то глупая паника,история из комикса. Это все равно, что бояться Буки в шкафу. «Если ты будешьдумать только об этом, Ларри (поучал он себя), то тебе вряд ли удастся преуспетьв этом дивном новом мире. Ты…»

Удар молнии расколол небо пополам почти у него над головой,заставив его содрогнуться. Последовал мощный раскат грома. На лице он ощутилпервую холодную каплю дождя. Вторая капля упала ему сзади на шею и стекла заворотник рубашки. Он встал, надел рюкзак и взял винтовку. Он все еще не зналкуда направиться — назад на Тридцать Девятую или в тоннель Линкольна. Но надобыло где-то укрыться, так как дождь становился все сильнее.

С невероятным грохотом над ним разразился удар грома,заставив его взвизгнуть от ужаса — наверное, тот же самый звук вырывался из усткроманьонцев два миллиона лет назад.

«Глупый трус», — сказал он себе и направился к паститоннеля. Он прошел мимо женщины, прижавшейся к стеклу «Эльдорадо», стараясь несмотреть в ее сторону, но все же краем глаза замечая ее. Дождь превратился вливень.

На мгновение перед входом в тоннель Ларри остановился внерешительности, снова ощутив страх. В этот момент с неба посыпался град, и онрешился. Градины были большими и больно жалили его тело. Вновь прогремел гром.

«О'кей, — подумал он. — О'кей, о'кей, о'кей, я иду». Оншагнул в тоннель Линкольна.

Внутри оказалось гораздо темнее, чем он надеялся. Поначалусквозь вход в тоннель, оставшийся позади него, еще проникал тусклый белесыйсвет, и он мог видеть ряды стоявших друг за другом машин и зеленоватые плитки,которыми были выложены стены. Справа от себя он видел перила, отгораживавшиепешеходный проход и уходившие далеко вперед. Слева через каждые тридцать илисорок футов, возвышались опорные столбы. Вверху виднелись темные лампы дневногосвета. Но после того, как тоннель слегка повернул, свет, казалось, вообщеперестал существовать.