Я не видел абсолютно никакой возможности избежать встречи сотвратительными чудовищами. Впереди нас ждала битва. Ситуация мало чемотличалась от той, когда я направлялся в горы, чтобы сразиться с волками, неимея ничего, кроме клокочущей в душе ярости и воли к победе.

Едва достигнув тесного скопления крестьянских домиков врайоне Монмартра, буквально на доли секунды мы почувствовали присутствие тварейи услышали слабые отголоски их ропота. Это эхо вызывало во мне столь женеприятное ощущение, как и нездоровые, ядовитые испарения.

Чтобы как следует подготовиться к битве, нам с Габриэльнеобходимо было срочно подкрепиться.

Мы остановились возле одного из крестьянских домов,прокрались через сад к задней двери и вошли. Внутри мы обнаружили мужчину иженщину, дремлющих возле пустого очага.

Когда все было закончено, мы вместе вышли в небольшой огороди остановились, глядя в серое небо и прислушиваясь к тому, что происходитвокруг. Никаких признаков присутствия тварей. Вокруг стояла полная тишина. Мыощущали только приятное тепло разливающейся по нашим телам крови и приближениедождя, которым грозили сгущающиеся в небе тучи.

Я мысленно отдал приказ мерину подойти и, собрав поводья,повернулся к Габриэль.

– Думаю, нам ничего не остается, кроме как отправитьсяв Париж, – сообщил я. – И если они встанут на нашем пути, мывстретимся с ними лицом к лицу. Но прежде чем они появятся и вновь начнутпротив нас войну, мне необходимо успеть кое-что сделать. Я должен позаботитьсяо Ники. Мне надо поговорить с Роже.

– Тебе не кажется, что сейчас не время заниматься этойприсущей смертным ерундой? – спросила она.

Ее светлые волосы и одежда по-прежнему были испачканымогильной грязью, и сейчас она походила на ангела, вывалянного в помоях.

– Я не позволю им помешать мне выполнить то, что язадумал, – сказал я.

Она в ответ глубоко вздохнула.

– Ты хочешь привести их прямо к своему любимому месьеРоже?

Сама мысль об этом привела меня в ужас. С неба упали первыекапли дождя, и, несмотря на выпитую кровь, мне вдруг стало очень холодно. Ещенемного – и начнется настоящий ливень.

– Хорошо, – кивнул я, – мы все равно несможем что-либо сделать, пока все не закончится.

Вскочив на коня, я подал ей руку.

– Обиды и оскорбления только подталкивают тебя кдействию… – промолвила она, продолжая изучать меня внимательнымвзглядом. – Все, что они сделают или попытаются сделать, придаст тебе ещебольше сил.

– Глупость, присущая только смертным! – ответиля. – Поехали.

– Лестат, – вновь заговорила она, и голос ее приэтом звучал очень ровно и спокойно, – помнишь, убив твоего конюшего, онинадели на него дворянский сюртук? Ты рассмотрел этот сюртук? Ты когда-нибудьвидел его раньше?

Снова этот проклятый сюртук из красного бархата!..

– Лично я уже видела его, – продолжала она. –Я часами смотрела на него, лежа в своей кровати в парижском доме. Это сюртукНикола де Ленфена!

Не говоря ни слова, я долго смотрел на нее, но совершенно еене видел. Во мне безмолвно кипела ярость. Да, именно ярость, ибо пока еще я невидел причин для печали и горя. Так, во всяком случае, я в тот момент думал.Потом мои мысли смешались.

Я подозревал, что она до сих пор не знает всю силу нашихстрастей, не понимает, что они способны полностью парализовать нас. Мнепоказалось, что губы мои шевельнулись… но с них не слетело ни звука.

– Вряд ли они убили его, Лестат, – промолвила она.Я вновь попытался заговорить, спросить ее, почему она так решила, но не смог. Ялишь стоял и всматривался в пространство.

– Я почти уверена, что он жив, – сказалаона, – и что он – их пленник. Иначе они бы оставили его тело и не сталивозиться с мальчишкой.

– Возможно, ты права, а возможно, и нет. – Я сумелнаконец, хотя и с трудом, выдавить из себя несколько слов.

– Камзол должен был послужить предупреждением.

У меня не было больше сил выносить все это.

– Я отправляюсь за ними, – сообщил я. – Можетбыть, тебе стоит вернуться в башню? Если я потерплю поражение…

– Я не собираюсь покидать тебя ни при какихобстоятельствах, – перебила она меня.

Когда мы добрались до бульвара Тамплиеров, дождь уже лилвовсю и мокрая мостовая отражала свет тысяч фонарей.

В голове моей созрел определенный план действий, хотя возникон скорее интуитивно, чем в результате здравых размышлений. Я был как никогдаготов к бою. Но прежде нам необходимо было выяснить ситуацию. Сколько их? Чтоим на самом деле нужно? Хотели они схватить и уничтожить нас или намеревалисьлишь нагнать страху и заставить нас убраться отсюда? Я вынужден был подавитьярость, напоминая себе, что они совершенно по-детски полны предрассудков, чтоих очень легко запугать и разогнать.

Едва мы подъехали к высоким старинным домам возле собораНотр-Дам, я услышал их присутствие. Они были совсем рядом. Я чувствовалисходящую от них вибрацию и видел мгновенные вспышки серебристого свечения.

Габриэль выпрямилась и положила левую руку мне на грудь, аправой взялась за рукоять своей шпаги.

Мы свернули в извилистую аллею и поехали наугад в полнойтемноте. Тишину нарушал лишь громкий цокот железных конских подков, и я изовсех сил старался, чтобы эти звуки не лишили меня присутствия духа.

Кажется, мы увидели их одновременно.

Габриэль прижалась спиной ко мне, а я с трудом подавилвскрик, чтобы они не подумали, будто я испугался.

По обе стороны узкого проезда высоко над нашими головамивозникли белые лица. Они прятались за навесами крыш, и на фоне темного небасквозь серебряные струи дождя видно было слабое свечение.

Я дал шпоры коню, и он понесся вперед, громко стуча ицарапая подковами мостовую. Они, словно крысы, помчались по крышам, так тонко итихо завывая на ходу, что обычные смертные не могли их услышать.

Габриэль вскрикнула. Впереди мы увидели белые тени,скользящие вниз по стенам, а сзади раздался тихий топот ног по мостовой.

– Вперед! – крикнул я, вытаскивая из ножен шпагу инаправляя коня прямо на две фигуры, одетые в лохмотья. – Прочь с дороги,мерзавцы!

Из-под копыт раздались жуткие вопли.