Гул голосов стих. Я внимательно прислушивался, но вокругстало совершенно тихо, словно все они куда-то ушли, оставив буквально одногоили двоих. Потом до меня слабо донесся шум спора или ссоры.

Габриэль прищурилась.

Тишина. Мы ощущали только присутствие смертных, которые,сгибаясь от ветра, шли по Пляс-де-Грев. Мне и в голову не приходило, чтосущества могут уйти. Что же нам теперь делать, как спасти Ники?

Я заморгал, чувствуя себя совершенно вымотанным и усталым,едва не впадая в отчаяние. Это меня смутило. Как же так, думал я, никогдапрежде я не знал, что такое отчаяние и растерянность. Они были свойственныдругим, но не мне. Я всегда боролся, при любых обстоятельствах и несмотря ни начто. Всегда! Гнев и усталость заставили меня вновь вспомнить о Магнусе. Явидел, как корчился он в огне, видел его искаженное лицо в последние мгновенияперед тем, как пламя полностью поглотило его и он исчез. Было ли это отчаяние?

Мысли и воспоминания парализовали меня. Я опять почувствовалтот же ужас, который испытал тогда, в момент его гибели. И у меня возникловдруг странное ощущение, что кто-то другой говорит со мной о Магнусе и чтоименно поэтому я вспомнил о нем сейчас.

– Слишком умно… – прошептала Габриэль.

– Не слушай, – сказал я. – Каким-то образомим удается проделывать всевозможные трюки с нашими мыслями.

Тут я взглянул в сторону дверей и увидел появившуюся в нихмаленькую фигурку. Это был даже не мужчина, а юноша.

Как бы мне хотелось, чтобы это был Никола, но в первую жесекунду я понял, что это не он. Вновь прибывший был намного ниже Никола, но приэтом более коренаст и массивен по фигуре. К тому же он явно не был обычнымчеловеком.

Габриэль удивленно вскрикнула и пробормотала что-то вродемолитвы.

Одежда этого существа совершенно не походила на ту, которуюносили в наше время. На нем было нечто напоминающее подпоясанную ремнем туникус длинными, свисающими по бокам рукавами, а великолепной формы ноги обтягиваличулки. Он был одет примерно так же, как Магнус, и на какое-то мгновение мневдруг показалось, что Магнус непостижимым образом вернулся.

Глупая мысль. Как я уже сказал, это был совершенный юноша сдлинными вьющимися волосами. Абсолютно не колеблясь, он спокойно пересек полосусеребряного света и вошел в собор. Потом на секунду, словно в нерешительности,остановился, глядя куда-то вверх, и двинулся вдоль нефа по направлению к нам.Шел он совершенно бесшумно – создавалось впечатление, что ноги его вообще некасаются каменных плит пола.

Когда он прошел в боковой алтарь, в мерцающем сиянии свечейстало видно, что его некогда красивая, сшитая из черного бархата одеждаизъедена временем и испачкана прилипшими к ней комьями грязи. Однако егосияющее белизной лицо было прекрасно, он казался воплощением самого бога,Купидоном с картины Караваджо, соблазнительным и одновременно эфемерным, сзолотисто-каштановыми волосами и карими глазами.

Не сводя с него взгляда, я крепче прижал к себе Габриэль.Манера его поведения поражала меня и совершенно сбивала с толку. Оказавшисьпрямо перед нами, странное существо окинуло нас долгим взглядом. Казалось,юноша внимательно изучает каждую черточку наших лиц. Потом он перевел взгляд наалтарь и, протянув руку, нежно коснулся его поверхности, продолжая пристальновсматриваться в изображения святых и распятие. В конце концов он сноваповернулся к нам.

Он был теперь всего в нескольких ярдах от нас, и постепеннозаинтересованность на его лице сменилась выражением величайшего высокомерия.Когда он заговорил, я вновь услышал голос, который неоднократно слышал и раньше.Голос этот призывал нас покориться, сдаться, мягко и ласково убеждал нас в том,что все мы – он, я, Габриэль, которую он, правда, не называл по имени, –должны любить друг друга.

В том, как юноша, стоя прямо перед нами, мысленно посылалнам свои призывы, было что-то наивное.

Я, однако, стойко сопротивлялся его воздействию, изо всехсил стараясь, чтобы глаза мои стали совершенно непроницаемыми, воздвигая глухуюстену между ним и своими мыслями. И в то же время я не мог не ощущать егообаяния, меня тянуло к нему, хотелось подчиниться, упасть в его объятия ипоследовать за ним, куда бы он меня ни повел. В сравнении с этим все моипрежние привязанности и пристрастия казались абсолютно ничем. Он был для меняне меньшей загадкой, чем когда-то Магнус. К тому же он был красив, необычайнокрасив, и в нем чувствовалась сложность и глубина натуры, чего совершенно небыло в Магнусе.

Меня мучило сознание собственного бессмертия. «Приди ко мне!Иди за мной! Ибо только я и мне подобные способны навсегда избавить тебя отощущения одиночества, причиняющего страдания!» Он произнес эти слова такневыразимо печально, что у меня комок застрял в горле. Однако я продолжал изовсех сил противостоять его воздействию.

– Мы с ней всегда вместе, – возразил я, еще крепчеприжимая к себе Габриэль.

«Где Никола?» – мысленно задал я ему вопрос исконцентрировал все свои мысли именно на этом, не позволяя себе реагировать нина что из того, что видел и слышал.

Совсем по-человечески он облизнул губы. Потом, не говоря нислова, приблизился к нам и остановился не более чем в двух футах, поочереднопереводя взгляд с меня на Габриэль и обратно. Когда он снова заговорил, голосего не имел ничего общего с человеческим.

– Магнус… – Он произнес это имя необычайно ласковои нежно. – Ты говоришь, он вошел в огонь?

– Я не говорил ничего подобного, – ответил я, хотяпонимал, что он имеет в виду те мысли, которые крутились в моей голове всеголишь минуту назад. – Но это действительно так. Он вошел в огонь.

Я не видел никаких причин скрывать это от кого бы то нибыло.

Я постарался проникнуть в его мысли. Он, конечно же, этопочувствовал и нарисовал передо мной такие картины, от которых у меняперехватило дыхание.

Я и сам не знал, что именно увидел в те короткие мгновения.Рай и ад, а быть может, оба они, слитые воедино… вампиры, пьющие кровь изтрепещущих райских цветов, свисающих с ветвей деревьев…

Эти видения вызывали во мне отвращение. Я чувствовал себятак, как будто хитрый дьявол проник в мои тайные мысли и мечты.

Внезапно он перестал посылать мне ужасные картины и из-подполуопущенных ресниц посмотрел на меня даже с некоторым уважением. Моеотвращение его обескуражило. Он никак не рассчитывал на подобную реакцию. Он неожидал от меня… чего?.. Такой силы?

Да, именно так. И в следующую минуту он дал мне это понять –вежливо и учтиво.