- Это что означает? - недоуменно спросил он. - Почемуидешь обратно?

- Забыла кое-что, - попыталась вывернуться Настя.

- Да? А ну-ка посмотри на меня, - потребовал полковник.Она послушно повернулась к нему и сделала как можно более невинную мину.

- Врать ты горазда, Настасья, - констатировал ВикторАлексеевич, - и с кем другим у тебя, может, это и получается. Но не со мной. Натебе же лица нет.

- Да что вы, все в порядке.

- Угу. Ну открывай свой кабинет, пойдем поглядим,может, ты и вправду лицо в нем забыла. Открывай, открывай, не мнись.

Она отперла дверь, Гордеев вошел следом за ней.

- Ты сядь-ка, - скомандовал он, - и посиди тихонечко. Япока найду кого-нибудь с машиной. А если ты, поганка, посмеешь еще приходить наработу с температурой, я тебя выгоню к чертям, ищи себе другого начальника. Мнеи без тебя головной боли хватает. Не умеешь болеть на ногах лежи, не нервируйлюдей.

- Я умею, - принялась оправдываться Настя. - Я жевсегда на ногах болею, будто вы не знаете. Просто в этот раз как-тополучилось... Вирус какой-то не такой, очень зловредный.

- Вирус, вирус, - проворчал Гордеев. - Плохому танцору,знаешь ли...

Он снял трубку, кому-то позвонил и договорился, что примерночерез полчаса Настю отвезут прямо домой.

- Ты хоть что-нибудь полезное сделала сегодня? -спросил полковник. Или так только, видимость борьбы с преступностью изображала?

- Больше, конечно, изображала, - улыбнулась Настя. - Субийством Анисковец мы сделали грандиозный шаг вперед и уже были в пятисантиметрах от раскрытия и поимки убийцы.

- Что значит - были? - нахмурился Гордеев. - И куда жвы сплыли с этих пяти сантиметров?

- Опять на километр назад. Нашли, причем совершеннослучайно, фигуранта, а у него, похоже, железное алиби на все случаи жизни.Сегодня его допрашивал Ольшанский, пока, конечно, как свидетеля. Фактзнакомства с Анисковец он не отрицает и, между прочим, был страшно удивлен,узнав, что она убита. Делает вид, что вообще не знал об этом. Предоставил враспоряжение следствия свой блокнот с ежедневными записями, дескать, проверяйтеменя с ног до головы, пока не надоест. Мы с Ольшанским договорились, что осемье Терехиных пока спрашивать не будем. Сначала проверим, где и с кем оннаходился в момент убийства монахини сестры Марфы и медсестры Мыриковой, заоднок алкоголичке Романовской его примерим, а потом уж о детях и о Галине спросим.Я пока этого врача не видела, но Коротков и Ольшанский уверяют меня в одинголос, что он абсолютно спокоен и реакция у него на все, что происходит, оченьестественная. Как у невиновного и совершенно неосведомленного человека.Российский Лоуренс Оливье, одним словом.

- Настасья, не увлекайся оперативной комбинаторикой. Японимаю, тебе хочется сделать все тщательно и аккуратно, чтобы красиво и одниммахом расколоть этого врача. Но не забывай о похищенной девочке. Если мы до сихпор не получили известий от похитителей, стало быть, она не заложница. И толькоэтот врач может сказать нам, кто и почему мог ее похитить.

- Я понимаю, Виктор Алексеевич, но ведь если его неприжать как следует, он все равно не скажет. Он на первый взгляд чист со всехсторон, и если мы поторопимся, то загубим дело. Он вывернется, как уж. У насведь на самом деле ничего против него нет. И потом, помните, я говорила вам освоих сомнениях по поводу того, как чисто были совершены все убийства ипохищение. У него есть помощники, хотя бы тот тип, который так ловко обманулнашего Мишу. Кстати, я хотела вам сказать: Миша посмотрел издалека на Волоховаи уверенно утверждает, что человек, которого он видел на территории больницы ипринял за "дядю Сашу", - это совершенно точно не Волохов. Типаж тотже, сходство с Портретом огромное, но это был не он. А у Мишки глаз - алмаз, онв таких вещах не ошибается. Стало быть, если преступник - доктор Волохов, то унего как минимум два подельника. А это уже группа. И если мы сейчаснеосторожным движением Волохова спугнем, группа нырнет в болотце и исчезнет, апотом мы и самого доктора вынуждены будем отпустить. За недоказанностью.

- Ты все правильно говоришь, Настасья. И возразить тебенечего. Но есть один аргумент, и он самый главный на сегодняшний день: девочка,Наташа Терехина. Нельзя нам тянуть. Все, деточка, время вышло, спускайся внизпотихоньку. Голубые "Жигули", за рулем твой дружок Зубов. Да невздрагивай ты, он сегодня в хорошем настроении.

Эксперт-криминалист Зубов славился своим постояннымбрюзжанием на состояние собственного здоровья и неправильное поведение начальства,а также на государственную политику в области цен и приватизации. Он былвысококлассным специалистом, но общение с ним требовало от окружающих немалоготерпения и выдержки. Он мог вогнать в тоску самого большого оптимиста. "Нучто ж. Зубов так Зубов", - подумала Настя.

Несмотря на оставивший тяжелый осадок вчерашний день, спалМирон, как обычно, крепко и проснулся отдохнувшим и в прекрасном расположениидуха. Чистый, напоенный лесными ароматами карпатский воздух действовал на негоопьяняюще. Приняв душ и побрившись, он выглянул в коридор и тут же наткнулся надефилирующего охранника. Услышав скрип двери, охранник резко повернулся кМирону, но ничего не сказал, только глянул вопросительно.

- Как здесь насчет завтрака? - весело спросил Мирон.Охранник молча подошел к висящему на стене телефону и снял трубку. Черезнесколько, минут в дверь постучали, тот же самый охранник вкатил в комнатуМирона сервировочный столик на колесах, на котором стояли кофейник, плетенаякорзинка со свежими булочками, масло, джем, сыр и ветчина. Кроме этого, нанижней полке столика Мирон увидел небольшие тарелочки, накрытые блестящимикрышками. В одной из них оказалась черная икра, в другой - красная, в третьей -нарезанная тонкими ломтиками рыба горячего копчения. К такому завтраку он непривык. Мать обычно подавала по утрам обильную сытную горячую еду, считая, чтоесли есть возможность покормить мужчин как следует - надо это делать, а то ведьнеизвестно, где они окажутся днем и смогут ли как следует пообедать. Булочкиоказались вкусными, масло - свежим и мягким, и после двух бутербродов с икрой идвух с джемом жизнь показалась Мирону более чем удовлетворительной. По сытностиэтот завтрак не уступал домашнему, материнскому. Снова открыв дверь и выкативстолик в коридор, Мирон громко сказал:

- Когда мне приступать к занятиям?

Охранник сделал приглашающий жест рукой и довел Мирона докомнаты Наташи, которая располагалась этажом выше. Мирон вежливо постучал вдверь и успел заметить, что стоящий рядом охранник бросил на него откровеннонеодобрительный взгляд. Ну конечно, если это компания отца, то они считают, чтоженщина - это не человек, а предмет мебели и стучаться к ней совершеннонеобязательно. Вот еще, глупости!