– Вы не обижайтесь на Машеньку, – извиняющимсятоном говорил хозяин. – Их в школе так пугают ворами и грабителями, чтоона запросто никому не открывает.

– Это хорошо, – похвалила Настя. – Лишняяпредосторожность никогда не помешает, особенно когда она дома одна.

Она с любопытством разглядывала хозяина квартиры. Онвыглядел лет на пятьдесят, и было странно думать, что у него такая маленькаядочка.

– Константин Федорович, – начала она, – вы непомните темный «Москвич», который три дня назад стоял прямо на остановкенапротив грузинского ресторана?

– Ну, слава богу, – хрипло закашлялся дядяКостя, – наконец-то на них управу нашли. Совсем совесть потеряли, правилабудто не для них писаны, паркуются где ни попадя.

– Значит, помните? – обрадовалась Настя.

– А то. В первый раз подъезжаю – стоит, придурок,другого места ему нет. Я ему сигналю, мол, подай вперед, дай с остановкивыехать. Он проехал несколько метров вперед, а потом гляжу в зеркало, он опятьназад подался. Через полчаса или минут, может, через сорок я снова к этойостановке подъезжаю, а он стоит! Нет, ну вы подумайте! И опять встал так, чтомне не выехать. Ну, тут уж я со злости и номер его запомнил. Мы, водители, налицо-то не смотрим, для нас номер – визитная карточка. Думал, если в третий разбудет тут стоять, когда я подъеду, не поленюсь, выйду и ГАИ вызову. Такихнаглецов учить надо.

– Надо, – согласилась Настя. – А номер незабыли?

– М 820 ЕВ.

– А водителя не разглядели?

– Нет. Я ж не знал, что понадобится. Номер есть – этимвсе сказано.

– Конечно, если за рулем хозяин машины. А если нет?

– Так она что, ворованная? В угоне?

– Не знаю, проверять будем. Но вам, КонстантинФедорович, огромное спасибо. Вы даже не представляете, как много вы для менясделали.

– Да чего же я такого особенного сделал-то? –удивился дядя Костя. – Номер только запомнил.

– Хотите, правду скажу? – внезапно спросила Настя.

Она и сама бы, наверное, не смогла объяснить, отчего ейвдруг захотелось сказать правду этому простуженному, небритому, угрюмому дядеКосте. Может, оттого, что он был неравнодушным.

– Понимаете, человек, который сидел в машине, меняфотографировал, а сегодня прислал эти фотографии ко мне на работу. Теперь уменя неприятности, но я хочу его найти, чтобы спросить: а зачем он это сделал?

– На работу прислал? – удивленно переспросил дядяКостя. – Для чего? Он вас с любовником, что ли, застукал?

– Если бы с любовником, тогда бы он снимки мужу послал,а не начальству моему.

– Тогда я не понимаю. В этих снимках что-тонеприличное? Что можно сфотографировать на улице такое, чтоб у человеканеприятности были?

– А я вам объясню, Константин Федорович. Я хочу пойматьи вывести на чистую воду одного крупного преступного деятеля. Для этого мненужно было получить кое-какую информацию. А у кого я могу получить такую информацию?Только у преступников. Вот я с одним из них и пошла в ресторан, овцойприкинулась, чтобы выведать то, что мне нужно. А теперь мои начальникисобираются меня уволить за связь с преступным миром. За коррупцию, однимсловом. Понятно?

– Вот гад! – от души крякнул шофер. – Я прямокак чуял, что этот водитель – сволочь. Жалко, не вылез тогда, ГАИ не вызвал.Может, он бы уехал, не успев вас сфотографировать.

– Да нет, дядя Костя, не жалко, наоборот, хорошо, чтовы его не тронули.

– Это почему же?

– А потому, что сфотографировать меня он все равноуспел бы, но тогда я бы вас не нашла и номер его машины не узнала. Понимаете,среди фотографий была одна, по которой точно видно, что он снимал из машины. Япошла к ресторану и нашла то место, откуда велась съемка. Оказалось, что этопрямо в двух метрах от остановки. Вот тогда я и стала искать водителей«театрального» маршрута. И вас нашла. А вы номер вспомнили. Если бы он не успелсделать именно этот снимок, я бы так ничего и не узнала. Так что все к лучшему.

– Ну, если так, – закивал КонстантинФедорович, – тогда конечно. Все-таки жалко мне вас.

– Почему? – рассмеялась Настя.

– Вы такая худенькая, бледненькая, с виду болезненная.У какого мерзавца на вас рука поднялась? Это ж все равно что ребенка обидеть,вот хоть Маняшку мою. Все едино. Женщину обижать – последнее дело.

– Спасибо вам, – тепло сказала она, чувствуя, какв груди поднимается волна благодарности к этому простому угрюмомумужику. – А за меня вы не переживайте, я только с виду хлипкая, а так –ничего еще, крепенькая.

Из квартиры Константина Федоровича Настя дозвонилась доКороткова и попросила его найти сведения о хозяине темно-синего или черного«Москвича» М 820 ЕВ. На работу возвращаться было поздно, да и незачем, учитываяутренние события. Она распрощалась с дядей Костей и его бдительным чадом ипоехала домой.

Ее удивила огромная толпа пассажиров на платформе метро на«Киевской», где она делала пересадку на свою ветку. Оказалось, что потехническим причинам поезда на арбатско-покровской линии идут с увеличенныминтервалом, который вместо обычных полутора минут растянулся аж до двадцати.Голос, доносящийся из громкоговорителя, настоятельно советовал пассажирампользоваться наземным транспортом, но Насте этот совет никак не годился – до«Щелковской» наземным транспортом она бы добиралась до утра. Поэтому онатерпеливо ждала поезд, предусмотрительно пристроившись прямо перед солидныммужчиной с внушительным животом. На лице у мужчины была написана такая яраярешимость вбиться в переполненный вагон, что Настя не сомневалась: он будетпереть с мощью разгневанного слона и втиснет ее в поезд, даже если чистотеоретически это будет казаться невозможным. Так и вышло. На первый взгляд ввагонах подошедшего наконец поезда не было ни одного свободного сантиметра, нодядечка с животом свою функцию выполнил добросовестно и Настины надеждыоправдал.

В вагоне было душно, и очень скоро Настя почувствовалазнакомое противное головокружение и легкую дурноту. У нее были слабые сосуды, идухоту и давку она переносила плохо. В обычной ситуации она в таких случаяхвыходила из поезда на ближайшей станции и отсиживалась на скамеечке напрохладной платформе, дожидаясь, пока дурнота отступит. Но сейчас она бояласьрисковать. Поезда ходили редко, а второго «живота» может и не подвернуться. Онарешила терпеть.

После «Измайловского парка» толпа несколько поредела, иНасте удалось свободно вздохнуть. На «Щелковской», когда она уже поднялась полестнице в подземный переход, она услышала сзади:

– Девушка! Девушка в голубой куртке!

Она обернулась и увидела женщину средних лет, которая делалаей какие-то знаки.

– Вот. – Женщина протянула ей кошелек. – Выобронили.