– Ты отведал крови нашего двора и был изведан в ответ.Теперь прими наш поцелуй и будь нам желанным собратом.

Один за другим стражи наклонялись и касались губами лбаКитто. К концу церемонии он дрожал и плакал. А когда последний из моих рыцарейпоцеловал лоб Китто, Шалфей шумно взлетел в воздух размытым от скорости яркимпятном.

– Я вас всех ненавижу. – Ядом, растворенным в этомголосе, можно было захлебнуться. – И выпустите меня из вашего проклятогокруга!

Дойл проделал в защите отверстие, достаточное дляэльфа-крошки. Маленькая фигурка вылетела сквозь него, и Дойл вновь замкнулкруг.

Шалфей повис в воздухе перед закрытой дверью спальни. Ядумала, что кому-то из нас придется открыть ему дверь, но та открылась самасобой, и Шалфей скользнул в проем.

Он обернулся к нам из темноты гостиной, еще слегка светясьнедавним волшебством.

– Королева получила свою плату, но вы свое лекарство неполучили. Лекарство лежит в моем теле, куда его поместила королева. Я хотелразделить тебя с гоблином, чтобы обеспечить его молчание, а не для того, чтобон меня заменил. – Он шипел, как разъяренный кот. – Кто знал, чтогоблин окажется сидхе? Это я должен был лежать в твоих руках, не он! То, чтомогло свершиться в приятном очаровании, не будет дано в мерзкой торговле!

Он снова зашипел и исчез во мраке. Дверь захлопнулась за егоспиной.

Мы все воззрились на дверь.

– Он что, и правда имел в виду то, что мнепоказалось? – спросил Гален.

– Нисевин могла счесть забавным заставить принцессуублажать одного из ее человечков, – произнес Дойл.

Я подняла бровь:

– Как?

– Лучше не уточнять, – ответил он и поглядел наКитто. – Не будем обременять себя заботами нынче вечером. Мы обрели новуюкровь от нашей крови, плоть от нашей плоти. Мы не станем нынче грустить ни очем.

Наше празднество вышло скромным для фейри. Мы заказали, повыбору Китто, очень хорошего вина и засиделись за столом до заката.

Немного позже заката было зарегистрировано землетрясение в 4,4балла по Рихтеру с эпицентром в Эль-Секундо. Под Эль-Секундо не проходяткрупные геологические разломы. Наверное, по этой причине на нашей совести неоказалась гибель целого города. Толчок длился всего около минуты, и на самомделе разрушений было не так уж много; обошлось без жертв, хотя раненые были.

Но понятие безопасного секса обрело совершенно новый аспект.

Леди Розмерта, главный секретарь Тараниса, позвонила впервый же день моего добровольного домашнего ареста внутри кольца охранных чар.Розово-золотой наряд в совершенстве подходил к ее золотистой коже итемно-золотым волосам. Она была сама вежливость – много больше, чем былонеобходимо в возмещение грубости Хедвика. Она объяснила, что речь шла именно обольшом бале в Йоль[15]. Мне пришлось отказаться. Если я и будуприсутствовать на балу в честь Йоля, то это будет при Неблагом Дворе. Розмертапровякала, что она, конечно, все понимает.

Насчет помощи следствию нас не беспокоили, потому чтоПетерсон запретил подключать к делу кого-либо из агентства Грея. Джереми этотак оскорбило, что он предложил Терезе не делиться с полицией своиминаблюдениями, но Тереза слишком благонамеренна. Она честно отправилась вучасток прямо из госпиталя и в конце концов нашла детектива, согласившегосяпринять ее рапорт.

Тереза почувствовала, что люди задохнулись, чувствовала, какони умирали, и видела привидения – белые силуэты, как она сказала, –высасывающие жизнь из людей. Полицейские любезно сообщили ей, что всем, чертвозьми, известно, что привидения на такое не способны. В этот момент ввалилсяПетерсон и выбросил рапорт в мусорную корзину на глазах у Терезы. Обычно копысначала дожидаются, пока свидетель выйдет из комнаты.

Терезе удалось утащить своего мужа до того, как егоарестовали за оскорбление действием офицера полиции. Муж Терезы игралзащитником за "Рэмс", когда это была команда Лос-Анджелеса[16]. Рэй здорово похож на этакий симпатичный шкаф; у него улыбкапобедителя и костедробильное рукопожатие.

Так что у нас оказалось полно свободного времени. Нет, мы некруглые сутки занимались сексом. Мы донимали Шалфея. Я заплатила требуемуюплату, но обещанного лекарства мы не получили. Почему Шалфей не отдал нам егопрошлой ночью? Почему превращение Китто в сидхе так много значило для Шалфея?Действительно ли он намекал, что я должна переспать с ним для успешногоизлечения Галена?

Шалфей отвечать не желал.

Он летал по всей квартире, пытаясь избавиться от нашихприставаний, но квартира была маленькой даже для эльфа, который размерами непревосходит куклу Барби. Под вечер он неудачно взмыл с подоконника и оказалсяслишком близко к Галену, который прихлопнул его, будто комара. Не думаю, чтонамеренно.

Шалфей рухнул на пол. Он лежал совершенно неподвижно –крошечное желтое создание с яркими крыльями, похожими на хрупкий щит. Онмедленно приподнялся, опираясь на локоть, когда я опустилась на колени рядом сним.

– Сильно ушибся? – спросила я.

Он посмотрел на меня с такой ненавистью в кукольных глазах,что я вздрогнула. Подымаясь, он пошатнулся, но удержал равновесие, замахавкрыльями. Мою протянутую в помощь руку он проигнорировал. Он выпрямился, руки вбоки, и уставился на нас, возвышающихся над ним.

– Если я умру, зеленый рыцарь, лекарство умрет со мной.Помни об этом, если решишь поступать легкомысленно.

– Я не хотел повредить тебе, – сказал Гален, но вглазах у него сверкнуло что-то недоброе, не мягкое, не Галеновское. Возможно,не только его мужское достоинство пострадало от фей-крошек.

– Слишком близко ко лжи, – буркнул Шалфей, взлетаяс такой скоростью, что очертания крыльев смазались. Крылья бабочек на такоевообще-то не способны. Это больше похоже на полет стрекоз. Когда он взлетел науровень глаз Галена, биение крыльев замедлилось, и он повис в воздухе,размахивая крыльями хоть и более плавно, но с такой силой, что кудри надо лбомГалена разметались и спутались.

– Я не хотел ударить тебя так сильно. – ГолосГалена от гнева стал низким, в нем появилась жесткость, которой раньше не было.Я отчасти сожалела об этом, а отчасти – почувствовала проблеск надежды. Может,даже Галену удастся затвердить горький урок, который необходим, если емудоведется стать королем. А может, он просто учится ненависти. От этого урока ябы уберегла его, если б смогла.