— Ты не сделаешь этого.

— Ещё как сделаю! — он ткнул пальцем в сторону Райнере. — Даже не сомневайся! Ты не оставляешь мне выбора! Я не могу позволить запятнать репутацию наших домов. Особенно сейчас.

— И ты не хочешь выяснить правду?

— Правду?! На кой чёрт эта правда мне прямо сейчас?! — рыкнул Лоренцо. — Райно! Вечно ты всё портишь своей правдой!

— Вечно я всё порчу?! — Райнере криво усмехнулся и перевёл взгляд на окно, за которым хмурилось весеннее небо. — Ну раз у нас пошёл такой разговор… Во всём этом мне не дают покоя две вещи: первая — почему ты так уверен в том, что семья дожа не виновата, и вторая… какого дьявола ты прицепился к гадалке?! Ты так настаиваешь на участии Дамианы в этом деле, что теперь мне начинает казаться это странным. Как будто с её помощью ты пытаешься направить моё расследование в какое-то нужное тебе русло. Не так ли? Я понимаю… древняя кровь, ты хочешь проверить… все эти разговоры о наследнике… Но за каким дьяволом ты впутываешь её сюда? В это расследование? Да ещё так упорно…

Он снова посмотрел на брата, но лицо Лоренцо оставалось непроницаемым и мрачным.

— Надо же! Она уже Дамиана? А не просто «монна-Винченца-Росси»? Смотри, кариссимо, женщины, которых я привожу в дом — опасны для тебя, — ответил Лоренцо с сарказмом в голосе.

— Не уходи от ответа, Лоренцо. Так ты ничего не хочешь мне рассказать? — снова спросил Райнере, наблюдая за братом.

— Может, ты ещё и меня начнёшь подозревать? — криво усмехнулся Лоренцо. — А почему нет? А может, и себя заодно? Кто в этом городе не желал бы воскресить кого-нибудь, кто ему дорог? Может, это ты желаешь воскресить Веронику с помощью цверрского обряда? Почему нет? Её душа в теле в торговки бисером! Ведь ты был готов умереть ради неё! Тот Райнере, которого я помню, достаточно безумен для такого плана. Спички, вырезка, констебли, чего ещё ты там говорил? У тебя всё это есть точно, как и у семьи дель Торре. А насколько я знаю, ты всё ещё не забыл свою роковую любовь.

— Насколько ты знаешь? — спросил Райнере прожигая брата немигающим взглядом. — И насколько ты это знаешь?

— Я знаю, что ты всё ещё помнишь её. И всё ещё страдаешь. Вижу, ты опять рисуешь, — Лоренцо указал пальцем на разложенные на диване наброски. — И снова её? А значит, возвращение в Аква Альбицию не пошло тебе на пользу.

Райнере подошёл к дивану, быстро собрал рисунки и бросил их на кофейный столик.

— Судя по тому, с какой яростью ты на меня набросился — я на верном пути, да? — спросил он, обернувшись. — Так чего ты вцепился в эту гадалку, кариссимо? Неужели дело только в древней крови? Или есть что-то ещё?

Лоренцо подошёл к окну и, заложив руки за спину, принялся смотреть на хмурое альбицийское небо. Он некоторое время молчал, а Райно терпеливо ждал.

— Сколько ты ещё будешь думать над предложением Ногарола насчёт брака? Ты видел Беатриче — она красавица. Она богата, и я обещал тебе место наследного герцога. От такого предложения не отказался бы ни один патриций во всей Альбиции. Но ты раздумываешь… А время, которое нам отпустил Ногарола на принятие решения, истекает, — Лоренцо обернулся и спросил с усмешкой: — Так в чём дело, кариссимо? Беатриче не так хороша? Приданое маловато? Не устроило моё место? Или есть что-то ещё?

Братья стояли и смотрели друг на друга, испепеляя взглядами. Первым отступил Райнере. Отошёл к окну и произнёс, задумчиво глядя на скользящие по воде лодки:

— Может, ты и прав — зря я сюда вернулся. Когда ты попросил меня помочь с расследованием, не шло речи о том, что я должен найти тебя любого бродягу, которого ты повесишь. Ты хотел, чтобы я нашёл настоящего убийцу. И я его ищу. И найду, потому что мне дорога моя репутация. Я не шарлатан и не политик, Ренцо, чтобы подтасовывать карты под нужный результат, — он обернулся и посмотрел на брата. — И я доведу своё расследование до конца. И если в убийствах виноват дож и его жена — ты узнаешь об этом первым. А уж там решай, что с этим делать. И не думай, что прекрасная Беатриче и титул наследного герцога заставят меня поступиться собственными принципами.

— Ты глух к голосу здравого смысла! — Лоренцо снова рассвирепел. — И я не собираюсь тебе помогать в том, чтобы утащить нашу семью на самое дно!

— Не хочешь помогать — не нужно. Просто не мешай мне искать доказательства, — упрямо ответил Райнере.

— В прошлый раз, помнишь, чем обернулись твои доказательства? — хрипло спросил Лоренцо. — Что ты мне говорил не так давно? Лепестки — это просто лепестки! Когда у тебя будет что-то большее, чем чёртовы цветы, вот тогда мы и поговорим о доже! А сейчас, будь добр, сделай так, чтобы ни одна живая душа не узнала о твоих предположениях. И пока у тебя нет доказательств, даже не заикайся о семье дель Торре! Или я сожгу всю Марджалетту до последней цверрской лодки и пепел развею по лагуне!

— Хорошо. Я привезу тебе доказательства. Прямо сегодня.

— И будь добр, кариссимо, сделай так, чтобы чёртова гадалка вернулась назад! И чем быстрее, тем лучше!

Покидая кабинет, Лоренцо едва не вырвал замок из двери.

Ожидание было пыткой.

Лоренцо ушёл, но облако его гнева как будто всё ещё висело в комнате и Райно открыл окно, впуская свежий воздух. Небо над городом затягивало тучами, и с акватории Сан-Себастьян подул прохладный влажный ветер. Ночью будет дождь.

Райно подошёл к фреске, попытался сосредоточиться и не смог. Мысли бродили по кругу, не давая новой информации уложиться в чёткую структуру.

Кажется, впервые Райно оказался в полном тупике. Интересы дома требовали, чтобы он сделал так, как просит Лоренцо: нашёл какого-нибудь бродягу или сумасшедшего, а лучше сумасшедшего бродягу, которого подеста со спокойной совестью повесит за убийства «бабочек». И если не найдётся подходящего бродяги, то сгодятся и цверры, к тому же если правильно преподнести улики, ни у кого сомнений не останется в том, что они виновны. Более того, объяви Лоренцо в Совете о том, что как будущий дож он обязуется очистить город от бродяг и воров, все его поддержат. Никто не будет против, если подеста решит навести порядок в гетто.

Но совесть и профессионализм не позволяли ему так поступить. И мысль о том, что «эта чёртова гадалка» сейчас как раз находится там, где ей теперь угрожает опасность, была раздражающе неприятной. Эта мысль влетела штормовым ветром в его душу и разметала хрупкую конструкцию организованного им порядка. Этот страх за Дамиану был совершенно иррациональным и глупым, но как бы долго он ни вглядывался в карту Альбиции, пытаясь сосредоточиться на расследовании, все его мысли сводились к одному:

Зачем он её отпустил?!

А ведь он знал зачем! Ведь, отпуская её сегодня, он стоял и думал о том, что не может себе представить её рядом с Лоренцо. Это было бы слишком.

Это было бы слишком похоже на то, что случилось двенадцать лет назад, и он не хотел снова через это пройти. Поэтому, стоя на причале, он смотрел ей вслед и наделся, что она… не вернётся. И был сам с собою не в ладах. Потому что умом понимал: для его спокойной размеренной жизни нужно, чтобы Дамиана Винченца Росси навсегда растворилась в дебрях Марджалетты.