Шотландии; от каждого взрослого гражданина требовали поставить подпись под Ковенантом. Для того чтобы сторонники короля могли подписать его, по настоянию Монтроза был включен дополнительный пункт. В нем подтверждалась выраженная в общих словах верность королевской власти, и его можно было трактовать так или иначе в зависимости от обстоятельств.

Траквер перед лицом депутации Ассамблеи, которую возглавляли, как обычно, Роутс и Монтроз в сопровождении Хендерсона и Уорристона, был слишком напуган или оказался просто глуп, чтобы выполнить поручение короля. И после слабого протеста и минутного колебания принял резолюцию Ассамблеи от имени короля. Шотландскому парламенту, заседание которого он открыл 31 августа тоже от имени короля, оставалось только придать резолюции Ассамблеи силу закона.

Парламент в Шотландии был однопалатным. В нем заседали аристократы и бароны (мелкие джентри), духовенство и бюргеры. Ни по своей структуре, ни по процедуре принятия решений он нисколько не напоминал парламент Англии с его привычным делением на палату общин и палату лордов. По традиции король использовал епископов, чтобы контролировать аристократов. Реформация, покончив с властью епископов, выбила главное оружие из рук короля. По этой причине Иаков VI начал бороться за возвращение епископов и одержал победу. Ему принадлежит крылатая фраза: «Нет епископа – нет короля». По этой причине король, Вентворт и Лод, как и друзья короля в Шотландии, верили, что причина настоящего восстания – не религиозное чувство народа, а политические амбиции лордов.

Совет, который Траквер дал королю в Бервике о роспуске парламента, если он будет заседать в неполном составе, без участия епископов, был неудачен. Отсутствие епископов в парламенте 1639 г. дало лордам, сторонникам Ковенанта, возможность, которую они давно ждали, – захватить контроль над правительством Шотландии. Получив однажды власть, их уже не могли заставить отказаться от нее «ни королевская конница, ни королевская рать».

Особенностью шотландского парламента было наличие в нем небольшого выборного комитета, известного как Комитет статей. Этот орган был посредником между Советом, или королем, и парламентом. Через этот комитет проходили все законодательные предложения, и его рекомендации парламенту обычно были равносильны распоряжениям; по случаю право голоса сословий делегировалось именно ему. Было сложно обеспечивать беспрерывную работу сессии парламента на протяжении более чем нескольких недель в стране с таким редким населением, как Шотландия. Трудно было решать повседневные дела страны, когда все основные официальные лица долго отсутствуют дома. Поэтому заседания парламента иногда откладывались на очень длительный срок. Во время таких отсрочек власть осуществлял Комитет статей. Контроль над ним означал, по сути, контроль над парламентом, и правившие короли пытались с большим или меньшим успехом получить его. Комитет статей выбирался каждым парламентом, и порядок выборов значительно менялся на протяжении столетий. Со временем сложилось такое положение, когда за аристократами и духовенством было последнее слово. Король опирался на духовенство с целью обеспечить представительство своих сторонников.

В парламенте 1639 г., в котором не было клириков, сразу же встал вопрос: каким образом должен выбираться Комитет статей? Аристократы настаивали на своем праве решать, какая будет процедура выборов. Они обсуждали вопрос за закрытыми дверями на протяжении почти пяти часов.

Во время длительных дебатов Аргайлу и ковенантерам удалось назначить большинство своих людей от всех трех сословий. Но дальновидный Аргайл прекрасно понимал, что не всегда может рассчитывать на победу, если назначение лордов станет исключительным правом аристократии. Поэтому предложил впредь каждому сословию выбирать своих представителей. Внешне это предложение выглядело вполне демократично, но основывалось на практическом соображении, что ковенантеры могут добиться большинства только благодаря младшим сословиям – баронам и горожанам. И им было бы весьма кстати, если бы король создал для себя фракцию среди аристократов.

Ковенантеры теперь контролировали парламент, и он мог бы весьма успешно влиять на будущую судьбу Шотландии. Новый парламент утвердил акты Ассамблеи в качестве законов, подтвердил упразднение епископата и исключил клириков из государственных учреждений. Комитет статей теперь, в отсутствие епископских советников, мог бы занять более выгодные посты в королевском правительстве. В условиях, когда Комитет статей укрепил свои позиции, когда два советника короля – Аргайл и Хоуп – действовали исключительно в интересах ковенантеров, королевское правительство в Шотландии в начале осени 1639 г. представляло собой не что иное, как осажденную крепость. Ковенантеры блокировали каждый стратегический выход из нее, а часть гарнизона переманили на свою сторону. Таковы были следствия уступок со стороны короля в Бервике и ошибочной идеи Траквера.

Понятные всем политические мотивы ковенантеров и рост влияния Аргайла вызвали беспокойство у некоторых членов партии Ковенанта, в частности у молодого Монтроза. Он был героем войны, единственным, кто противостоял вооруженной оппозиции, и он был первым, кто прибыл в Эдинбург сразу же после военной победы у Бриг О'Ди. Его влияние в партии Ковенанта было значительным, и необходимо подчеркнуть, что он единственный из лордов-ковенантеров имел манеры и внешность народного вождя. Вполне естественно, что он вошел в Комитет статей, но он не был сторонником Аргайла и Роутса, стремившихся сохранить контроль за ковенантерами. Он поддержал роялиста маркиза Хантли, требовавшего, чтобы королю было предоставлено право и возможность санкционировать назначения в Комитет статей.

Это было первым столкновением между Аргайлом и Монтрозом. Их соперничество, ставшее впоследствии доминирующим элементом в шотландской политике, проистекало из различий в характере и традиции. Аргайл был главой горного клана, рожденным, чтобы вести за собой людей и повелевать. Он был воспитан в убеждении, что настанет день, когда он получит право распоряжаться жизнью и смертью многих тысяч членов своего клана и что первым его долгом была защита его страны, жизни его людей и борьба с его врагами. Сильные и искренние религиозные чувства помогли ему принять эти унаследованные традиции как священную обязанность, на выполнение которой сам Бог благословляет его каждый день по его молитвам. Он не был простым человеком, достигшим политической власти, как Роутс или Траквер. Он был человеком, рожденным быть великим, присущее ему чувство религиозной миссии, чувство долга и ответственности побуждали его энергично действовать и полностью использовать свои возможности. Его способности, по крайней мере в организации и управлении людьми и делами, значительно превосходили подобные способности любого другого человека в Шотландии. Ему от рождения было предназначено повелевать, и ему помогал в этом Бог.

Становление Монтроза проходило в совершенно иных условиях. Он не был горцем, и, хотя он и некоторые из его предков называли или позволяли называть себя вождями, у них было не больше прав, чем у глав семейств в Южной Шотландии. Их родня с уважением относилась к их власти, но не была законом на больших территориях, как это было у Аргайла и Хантли. Монтроз