Прежде чем составить репортаж, Догерти проверил информацию на железнодорожных вокзалах. Торрио и его охранники приехали в полдень из Нью-Йорка на станцию Никель Плейт. В четыре часа дня они выехали из Санта Фе в Ливенуорт.

Этот репортаж с интересом прочитал судебный исполнитель США в Чикаго Уильям Г. МакДоннелл. В Министерстве юстиции существовал следующий распорядок: во время длительных остановок поезда государственные преступники должны были проводить время в камере предварительного заключения у судебного исполнителя.

МакДоннелл предупредил Генерального Прокурора, Фрэнка Мерфи, что заключенный по имени Джон Торрио у него не появлялся. Для расследования дела в Чикаго направился инспектор Гарри Кокс. Он сказал журналистам, что судебные исполнители сообщили Догерти ложные имена.

Кокс отказался от дальнейших комментариев. Пресса вскоре потеряла интерес к произошедшему, и правительство смогло уладить дело, не поднимая шума.

Однако история представляется нам вполне ясной. Даже пребывая в плохом настроении и изливая душу первому встречному, Торрио позволил себе небольшую выходку, продемонстрировав свое мастерство ловкого мошенника. Он проявил свою обычную проницательность и сыграл на корыстолюбии своих стражей. Таким образом, он купил себе последние четыре часа свободы, которой его собирались лишить на долгое время. Призрак Уильяма Генри Бойда не тревожил его. Он был просто одним из статистов в неудачной сделке. Торрио не собирался отказываться от своих преимуществ только из-за того, что какой-то парень вздумал покончить с собой.

Джонни был новичком только в одной области, связанной с преступлениями. Он не был знаком с тюремным заключением.

Загородный клуб под названием «Тюрьма в Уокегане» плохо подготовил его к огромному кирпичному заведению, которое с 1837 года поколения преступников называли «40 акров ада». В Уокегане было столько бытовых удобств: латунная кровать, патефон, книжные полки, обеды у шерифа, кресло-качалка на его балконе.

В Ливенуорте он жил в камере с тремя другими заключенными, которые не испытывали никакого пиетета перед его высоким положением в преступном мире. Маленький толстячок с трудом взбирался на верхнюю койку. Поскольку Ливенуорт первоначально был военной тюрьмой, здесь сохранились соответствующие традиции Рабочей одеждой Торрио была роба и выцветшие штаны из саржи цвета хаки. В столовой и во время прогулок по двору, вымощенному булыжником, он носил серую униформу с латунными пуговицами на куртке. Старый лис ясно понял, что перестал быть человеком с именем. Он превратился в номер 55081, который был нанесен на его рубашку, куртку и на колени брюк.

Дни проходили по звонку. Джей Ти просыпался от сигнала подъема, по сигналу о приеме пищи выстраивался вместе с другими заключенными в шеренгу и направлялся в столовую. По сигналу отбоя, независимо от своего желания, должен был укладываться в койку. Это были невыносимые условия для человека его склада характера. Торрио ненавидел подчиняться воле других людей при любых обстоятельствах. Человеку, который практически всю жизнь привык быть боссом, было горько ощущать себя разжалованным в рядовые.

Надзиратель Д.С. Тейлор сообщил мне, что записи о выполняемой Торрио работе не сохранились. Если Джей Ти когда-либо и занимался физическим трудом, то это было в его далеком детстве. Тюремщики справедливо заключили, что не стоит тратить время, обучая его забивать гвозди. Поэтому Торрио, скорее всего, подавал еду, мыл посуду или гладил одежду.

Через семь месяцев по закону он смог подать прошение о досрочном освобождении. Его ходатайство было отклонено. Он безропотно воспринял отказ — единственным способом выйти из тюрьмы за минимальный срок было следить за своим поведением и держать рот на замке.

Тем временем население Ливенуорта пополнилось еще одним Директором Синдиката. Лепке Бухгалтер принял неразумное решение разнообразить свою деятельность. Он взял деньги из профсоюзных фондов, чтобы финансировать банду наркоторговцев. Агенты Департамента по борьбе с наркотиками схватили его. После того, как он попал в сеть, прокурор из Манхэттена Томас Е. Дьюи убедил свидетелей дать показания против Судьи Луиса о его участии в многочисленных фактах вымогательства в пекарной промышленности, гарантируя их безопасность.

Федеральный суд приговорил Лепке к четырнадцати годам заключения по обвинению в торговле наркотиками. Окружной судья поверил показаниям Дьюи, что бандит получал один пенни с каждого батона хлеба, проданного в Нью-Йорке. На этот раз его приговорили к 40 годам. Вашингтон и Нью-Йорк пришли к полюбовному соглашению по поводу маршрута Лепке. Сначала он должен был отбывать федеральный срок в Ливенуорте, а потом переехать в Синг-Синг.

Следуя понятиям заведения, Торрио, как старожил, разыскал вновь прибывшего и выразил ему свои соболезнования. После этого они виделись редко — к сожалению, Лепке был слишком известной личностью, а Джей Ти старался оставаться в тени, чтобы добиться досрочного освобождения. Если бы администрация заметила, что они с Бухгалтером закадычные друзья, это не пошло бы Торрио на пользу. Джей Ти надеялся, что Бухгалтер как человек, умудренный опытом, поймет все правильно.

Их единственная краткая встреча произошла, когда тайные слухи донесли до них невероятную информацию.

Тюремные обитатели всегда старались получить от новоприбывших заключенных сведения о том, что происходит во внешнем мире, в местах их прежней деятельности. Самой пикантной новостью была информация о некоем бандите по имени Аб Релес, более известном как Малыш-Петля на Шею. Никто точно не знал, что произошло на самом деле, но, по сообщениям тюремного телеграфа, Малыш стал свидетелем обвинения.

Встретившись во дворе, Торрио и Лепке при творились, что болтают о повседневных делах. Они были единственными людьми среди обитателей Ливенуорта, кому была известна тайна Синдиката и роль главного палача, которую играл в нем Релес. Им необходимо было встретиться, хотя они знали, что разговоры не принесут практической пользы. Соратникам не с кем было поделиться, и нечем помочь друг другу. Они перебрасывались вопросами, на которые не могли найти ответы. В основном они нуждались в утешении. Поскольку это чувство было для них в новинку, оно еще больше усугубляло их плачевное состояние.

Пытаясь придать своему голосу обычную твердость, Судья Луис сказал: «Ребята с этим разберутся».

Джей Ти кивнул, однако выражение лица выдавало его напряжение.

Сорокафутовые стены будто издевались над ними. Они как никогда чувствовали себя абсолютно беспомощными. Их благополучие зависело от ловкости и мудрости остальных. Привыкнув командовать и принимать решения, Джей Ти и Лепке с трудом могли смириться с такой ситуацией.

Бухгалтер нерешительно промолвил: «Должны быть еще какие-нибудь известия».

— Конечно, Луис, мы будем на связи.

Однако они больше не увиделись. Позже Торрио узнал, что Лепке увезли в машине федерального маршала.

Гоняться за слухами было противно, но Торрио не мог спокойно усидеть на месте. Он присоединился к тем, кто стремился первым расспросить новичков.

Он узнал, что