домой», что совпадает с интересами Финляндии... Я мог бы сказать вам гораздо больше, по не желаю считаться шпионом. У меня нет иной цели, как спасти отечество, которое за свою свободу долито быть благодарно вашей великой монархине»...

В начале октября Гастфер прислал (из Аньяла) новое длинное письмо Спренгтпортену, с упоминанием о предстоящих зимних квартирах шведской армии, о предполагаемом отводе герцогом Карлом флота в Швецию, о нападении датчан и пр. Вместе с тем он желал узнать, находит ли Императрица при таких условиях выгодным для себя помышлять о самостоятельности Финляндии? Коснувшись настроения в крае, Гастфер прибавляет, что в данную минуту повсюду «предпочитают иго свободы» (то есть владычество Швеции), почему с исполнением плана необходимо обождать, «пока каждому финну не станет ясным, что король имеет в виду лишь разорение Финляндии. В настоящее время нет ни одного шведа, который не пожертвует жизнью, только бы помешать отделению Финляндии; не следует думать, что финские войска станут сражаться против Швеции: этого они никогда не сделают. Но, — прибавляет Гастфер, — как только русские войска вступят в Финляндию, в качестве её друзей и с объяснением, что они не желают ни финнам, ни их краю какого либо зла, а имеют в виду лишь заставить короля и сословия заключить мир, то финны не возьмутся за оружие против её величества», Затем следует льстивое восхваление Императрицы: она — гроза Полумесяца — удостоила покровительства его отечество... Далее он просит Спренгтпортена довести до сведения Екатерины о его желании сделаться подданным «величайшей и великодушнейшей монархини в мире». Он не может более служит Густаву, поднявшему оружие против Императрицы, которую «желал бы видеть повелительницей всего света». Если бы она удостоила пожаловать ему небольшую сумму денег, для уплаты его долгов, и пожелала послать его против Пруссии или Турции, все его желания оказались бы исполненными, и он готов немедленно переехать в Россию, где, вместе с Спренгтпортеном, станет работать на благо Финляндии.

В первых числах (4-15) октября приятели вновь тайно свиделись. Гастфер сообщил, что Аньяльский союз почти уничтожен интригами герцога Карла. Спренгтпортен же дал совет Гастферу остаться на своем посту, где он в состоянии принести большую пользу Финляндии, чем состоя подданным Императрицы.

Гастфер, видимо, разочаровался в своем союзнике, так как в итоге ни одно обещание не исполнено: денег он не получил, поступление в русскую службу было отклонено, будущность его оставалась неизвестной. Приходилось довольствоваться новыми пышными обещаниями Спренгтпортена.

Гастфер пал духом и предался размышлению: разумно ли он поступил, связав себя с Россией? Обстоятельства никаких надежд на возможность осуществления плана финляндской самостоятельности не давали. Вызвать революцию оказывалось опасным, так как она могла окончиться лишь несколькими отрубленными головами. Но и порвать сношения с Спренгтпортеном также представлялось делом нелегким.

Надо полагать, что Гастфер наиболее озабочен был получением тех 10.000 талеров, которые ему обещал король за взятие Нейшлота. — «Хорош слуга, — сказала Екатерина, — тому, кто предложит наибольшую цену. Однако заплатить ему надо».

Спренгтпортен предлагал дать Гастферу 3.000 червонцев и обещать ему в будущем поместье или пенсию, когда он более выдающимся образом послужит интересам Императрицы.

Гастферу отправили ящик с собольим мехом и маленькую коробочку, запечатанную черным сургучом. Доставить посылку поручили шведскому офицеру А. Ф. фон-Тёрне, которого Спренгтпортен считал особенно надежным и преданным себе. Между тем установлено, что Тёрне вел двойную игру и тайно посылал в Стокгольм сведения, удостоверявшие, что он остался верен своему отечеству. Во время поездки в Финляндию Тёрне надлежало, по поручению Спренгтпортена, разузнать о настроении населения в крае и, из беседы с Гастфером, определить степень успеха его дела.

Хотя в это время Гастфер и уверял нашего генерала Шульца в своей преданности Императрице и говорил о своей готовности служить ей, но видно было, что он носился уже с думами о возвращении к Густаву. Фантазер Спренгтпортен, очевидно, не зная еще об истинном настроении Гастфера, планировал, как использовать положение шведского полковника для завоевания Саволакса и отделения этой провинции от остальной Финляндии. В Саволаксе ему рисовалась возможность созвать сейм, который должен дать тон остальным финнам. Для отобрания Саволакса от шведов Гастфер представлялся особенно полезным и это соображение побудило Спренгтпортена хлопотать об его награждении.

Однако развязка близилась. Гастфер видел, как росла власть короля, как возвращалось к нему расположение и доверие нации. Он вспомнил об оказанных ему Густавом благодеяниях. Мефистофель же всей Аньяльской неурядицы — Спренгтпортен — продолжал присылку Гастферу своих доверительных и опасных писем. Как отделаться от этого злого гения? Как избавиться от его присылок, грозящих жизни? У Гастфера не хватало на это решимости. «Прощайте, дорогой друг, — писал ему Гастфер; не оставляйте меня уважением и доверием; быть может мне дорого придется заплатить за удовольствие, которое я имел несколько раз, побеседовав с вами».

Невозможность осуществления плана заговорщиков сделалась очевидной, и сношения Спренгтпортена с Гастфером прекратились.

Гастфер разными способами пытался замести следы своей измены и возвратить милость короля. Для этого он прибег к старому избитому приему и стал уверять Густава, что его поступками руководило усердие к королю и горячая любовь к родине, что он вступил с сношение «с неблагодарным изменником», «врагом его величества и государства» с единственной целью узнать замыслы Спренгтпортена и противодействовать им.

Проходит еще некоторое время и беззастенчивый Гастфер развязно советует королю не заключать мира, пока не получит обратно по крайней мере Фридрихсгама, Вильманстранда, Давидстада, Кексгольма и Нейшлота, и пока не возвратит «честь своей армии»...

Граф Курт фон Стедингк

В то время, когда происходили переговоры между Спренгтпортеном и Гастфером, К. Стедингк и король довольно усердно обменивались письмами. 31 июля — 11 авг. 1788 г. Густав писал из Гёгфорса: «Я вполне разделяю ваше негодование по поводу трусости финских офицеров. Я глубоко скорблю, видя столь доблестную нацию, покрывающую себя вечным позором». Из дальнейших строк короля видно, что Стокгольм клеймил трусами финляндских офицеров, вернувшихся с театра войны.

К. Стедингк не одобрял поведения офицеров. Он терялся во всем, что видел и слышал, но утверждал, что Гастфер оставался верным и преданным королю. Тем не менее, в конце декабря 1788 г., Густав III из Стокгольма прислал предписание Стедингку арестовать Гастфера и тщательно исследовать всю его переписку. К. Стедингк, исполнив повеление короля, настаивает на своем. «Чувство справедливости Вашего Величества разве не удовлетворилось бы тем, чтобы удалить барона Гастфера от командования? Не таков Гастфер, чтобы участвовать в предательском заговоре»...

«Повторяю то, что уже говорил несколько раз: я глубоко убежден, что