Гастфер никогда не намеревался изменить Вашему Величеству». Видимо К. Стедингка смущало то обстоятельство, что король рисковал так строго обойтись с человеком, «знавшим самые сокровенные государственные дела». Здесь вероятно кроется намек на то, что Гастферу поручено было разыграть в приходе Пумала комедию перестрелки с людьми, переодетыми в русские мундиры, и надо полагать, что Стедингк опасался разоблачения тайны человеком, который будет озлоблен арестом.

Несколько позже Стедингк, «исповедуясь Его Величеству», признал, однако, что, прибыв на театр военных действий, не застал тех приготовлений, кои надлежало своевременно сделать, заметил, что секрет разрыва с Россией не был достаточно скрыт и, наконец, что дух финляндской армии был не таков, каким ему следовало быть: войска вздыхали о мире.

Нейшлот, по мнению Стедингка, не был взят, вследствие влияния Аньяльского заговора. Приказание Гастфера отступить от крепости повергло в отчаяние большую часть офицеров, из которых некоторые плакали с горя. Видя все это, Стедингк хотел самовольно захватить командование отрядом, но, не зная языка, лишен был возможности повлиять на солдат.

Аньяльский заговор был плохо организован. Не было у него ни определенного выработанного плана, ни постоянного всеми признанного руководителя. Пыл участников конфедерации скоро иссяк, и если она не была сразу и легко ликвидирована, то виной тому нерешительность Густава. Вместо того, чтобы от слов перейти к делу, союзники тратили одну неделю за другой в пустых переговорах. Шведские, финские и русские офицеры делали друг другу визиты и собирались по ночам на тайные сходки. Спренгтпортен продолжал плести свою паутину; но он не сумел ни воодушевить одной общей мыслью, ни объединить своих жертв одной общей целью: они действовали по разным побуждениям и брели разными путями. Вся изобретательность аньяльцев ушла на составление нескольких общих бумаг. По прекращении совместной работы, кое-где проявлялись единичные незначительные вспышки энергии, но и они скоро погасли.

В августе 1788 г. появилась брошюра Спренгтпортена «Отечество». Он укрылся за псевдонимом «честного шведа, доброго патриота и законами ограниченного гражданина» из провинции Сконе (Skåne). Фактически брошюра была напечатана в Петербурге на финском и шведском языках и контрабандой вывезена за границу. По своему содержанию она представляла патетическое воззвание добиться, с помощью России, риксдага, для восстановления попранной свободы. Автор желал пробудить своих земляков от оцепенения и гнусного рабства к серьезному труду, желал «взять шведских патриотов под руки». Американцы, швейцарцы и англичане при чужой поддержке добились свободы, почему, — думалось ему, — благоразумные шведы колеблются призвать на помощь доброжелательную к ним Россию? Для утверждения шведской свободы нужен риксдаг, так как король нарушил свою присягу и попрал те права, которые он утвердил. Большая часть брошюры «Отечество» попала в руки гр. Мейерфельда, и он приказал палачу сжечь их.

Вслед за Спренгтпортеном выступил с особым мемориалом Йегергорн. И. А. Йегергорн родился в 1757 г. — Начал свою службу в Карелии. Учился на средства Густава III в Берлинской военной академии, проявив большие природные способности. Он приходился родственником Спренгтпортену и тесно сблизился с ним, состоя учителем в Брахелинна. — Влияние его на офицерство не подлежало сомнению. У Йегергорна и Глансеншерна возникла теперь мысль учредить союз (конфедерацию) из дворян-помещиков и обратиться от их имени за покровительством к Всероссийской Императрице. Целью союза было осуществление самостоятельности Финляндии. Обо всем этом надлежало уведомить Императрицу особым мемориалом. Составил его единолично Йегергорн, сидя в Брахелинна, но выдал его за произведение конфедерации финляндских (преимущественно саволакских) дворян-помещиков.

В этом документе излагались условия, на которых финляндцы согласны будут присоединить свое оружие к оружию Екатерины, когда Финляндия сделается независимой страной в союзе с Россией. — Предварительно изливалось горе финнов, убедившихся в холодном отношении к ним шведов. Их права нарушались, чтимые ими законы не соблюдались. Приходилось самим отделиться и отделить свой край «от столь несчастной и вредной зависимости». К Императрице они решились обратиться, вследствие её милостивого благоволения к финской нации, выраженного в письме от 9-20 августа (привезенном Йегергорном). Они надеялись на исполнение своей просьбы, в виду того, что это вело к установлению мира и равновесия на севере.

Условия, выставленные Йегергорном, сводились к следующему:

Принятием союза финской нации под свое покровительство её Величество будет содействовать объявлению великого княжества Финляндского свободной и независимой страной.

Ея Величество дарует безопасность финляндской границе.

Войска, которые будут посланы в Финляндию на помощь союзу, поступят к Спренгтпортену, которому, — как избранному начальнику союза, — будет доверено командование финской армией.

Императрица разрешит денежный заем на жизненные припасы и военные принадлежности.

Она же гарантирует финляндскую долю в банках шведского королевства и в пансионных кассах армии Густава.

Финляндцы в течение трех лет будут получать от её Величества от 10 до 15 бочек золота, за что Финляндия обязывается выставлять на пользу Русского государства от 10 до 12 тыс. регулярного войска и от 5 до 6 линейных кораблей.

Пушки, военные припасы и трофеи, доставшиеся русским во время этой войны, будут возвращены Финляндии.

При перечисленных условиях финляндцы, с вечной признательностью и обожанием, сохраняя в памяти великия благодеяния Императрицы, соглашаются соединить свое оружие с её оружием, верно соблюдать дружбу, содействовать укреплению могущества её Величества и остаться преданнейшими её союзниками.

Йегергорн утверждал, что мемориал подписали 33 помещика. — Финляндский историк К. Тигерстедт находит, что такое показание не заслуживает доверия. Он сомневается, чтобы шведский оригинал был кем-либо подписан; французский текст, предназначенный для Императрицы, подписей не имел. — К. Тигерстедт не без основания подозревает, что Йегергорн самовольно — собственной рукой — вписал имена помещиков, причем занес туда, например, К. Г. Армфельта, весь характер которого служит порукой, что он не мог вступить в члены подобного союза. Так как подписей в действительности под мемориалом не было, то Йегергорн свободно мог внести в него собственные исправления и назвать участниками союза кого хотел. Профессор Тигерстедт установил разницу в тексте меледу первоначальным мемориалом и экземпляром, поданным Императрице. В последнем значилось, что союзники согласны за субсидию в 100.000 р. выставлять 6 тыс. человек и 6 кораблей, но при условии, чтобы они употреблялись в Балтийском море, а в случае неудачи предприятия, всем было гарантирована полная амнистия и целость их капиталов в шведском банке. Итак, этот политический акт финляндской государственности отмечен явной фальсификацией.

В разгаре своей агитаторской деятельности по организации новой конфедерации Йегергорн получил предписание герцога Карла прибыть на службу в Швецию. До сих пор он уклонялся от служебных занятий под тем вымышленным предлогом, что обещал освободившим его из плена русским не подымать против них оружия. С совестью, обремененной изменой, он