внутренних своих дел особого правительства. Некоторые члены Государственного Совета (Завидовский, гофмейстер гр. Безбородко и гр. Воронцов) признали отторжение Финляндии от шведской короны и превращение ее в независимую «державу» весьма желательным, так как опыт прежних лет показал, сколько опасности может Швеция причинить русской столице; отделение же Финляндии поставило бы шведам преграду и дало бы «Петрову-граду безопасность». Вместе с тем они предупреждали, чтобы не вполне полагаться на бумагу Йегергорна и не принять ее за выражение согласия целой нации, «ибо он вместо них (финляндцев) подписал» ее. — Помощь же финляндцам может быть оказана лишь тогда, когда они единодушным подвигом учинят себя независимыми и издадут о сем публичный акт. Иначе говоря, Государственный Совет желал дать созреть движению и посмотреть, что предпримут сами финны. Вице-канцлер находил, что не следует вводил в шведскую Финляндию наших войск, пока не выяснится отношение короля к риксдагу. Это мнение, видимо, возобладало.

Спренгтпортен и Йегергорн не успокоились. Первый настаивал теперь на полезности зимнего похода в Саволакс, где положение ему представлялось таким, что малой русской силой можно было освободить провинцию от шведской власти, а второй — после поездки в Финляндию, где он старался сгладить дурное впечатление от поведения наших войск, — стал добиваться созыва депутатов. По его мнению, нужно было восстановить доверие к русским и обещаниям Императрицы, а также обсудить меры, соответствующие положению Финляндии, и наконец, возбудить отважных граждан, по примеру предков, сбросить с себя тиранство и вооружиться на защиту своих законов. Все это «твердо и неукоснительно» могли, по его мнению, обсудить депутаты, присланные от каждого кирхшпиля. «Первое мое предложение депутатам будет, — писал Йегергорн, — объявить, согласно нашим основным законам, короля врагом отечества... и отказаться от всякого ему повиновения, пока не будут восстановлены основные законы в прежней их силе». Второе предложение — вооружиться для поддержания принятого решения. По исполнении всего этого, имелось в виду заключить трактат с Императрицей.

Все эти фантастические и несообразные планы Йегергорн не постеснился представить вице-канцлеру с указанием, что встречает на своем пути много препятствий вследствие того, что не занимает официальной должности и не имеет никакой власти. Так как и Спренгтпортен тоже был лишен возможности действовать, то в заключении Йегергорн просил Императрицу издать «конститориал» (constitorial) чтобы он, или кто-либо из его соотечественников, получил возможность наблюдать за пасторами и фогтами в провинциях, находившихся под воздействием оружия её Величества.

* * *

Недовольный поведением аньяльцев, король старался свалить на них всю неудачу похода. Прибыв домой из Финляндии, он гремел против мятежников. Желая восстановить против них общество, он многократно повторял и устно, и в печати, что главной целью их домогательств являлась самостоятельность Финляндии.

В своем недовольстве Густав не знал пределов выдумкам: в присутствии совета в Стокгольме он утверждал, что заговор аньяльцев подготовлялся в течение десяти лет, при поддержке из Петербурга! Затем он осведомился, какому суду — гофгерихту или военному — подлежат виновные? Государственный советник (Карл Спарре) находил более безопасным не применять сейчас же закона к чинам финской армии, дабы не вызвать насилия против насилия. Духовенство громило их с кафедр, как изменников отечества, намеревавшихся продать себя и своих собратьев в русское рабство. Общественное мнение стало на сторону короля и осудило аньяльцев.

Не мало тому содействовала статья Маннерскантца. Она, под названием «Оттиск полученного из Финляндии письма от 14 сентября 1788 г. относительно различных замыслов и о том, что происходило при осаде Фридрихсгама» («Aftryk af ett från Finland ankommet Bref, angående åtskillige Stämplingar, samt hwad som hände vid Fredrikshamns Belägring»), наделала много шума. Автор письма начальник инженеров в Финляндии, полковник Маннерскантц, сообщал своему брату об интриге Спренгтпортена в деле самостоятельности Финляндии; его план сделать Финляндию самостоятельной под русской протекцией (at göra Finland sjelfständigt under Rysk protection) высмеивался. Тут же обрисовываются аньяльцы; по сведениям автора все общество офицеров было ненадежно; только Мейерфельд и фон-Платен заслуживали полное доверие короля. Эта статья появилась сначала в Гётеборге в средине ноября 1788 г., затем была перепечатана в Стокгольме, где в течение трех дней разошлась в количестве 16.000 экземпляров. В приложении помещалось воззвание к Redlige Medborgare, Svenske Män. Наконец, брошюру перевели на финский язык и в этом переводе она вышла тремя изданиями в течение одного года: два издания в Або и одно — в Вазе.

В «Гамбургской Газете» появилась статья о поведении финнов. — На нее последовало возражение в брошюре «Ответ гражданина Финляндии на письмо от 14 сентября 1788 г., опубликованное в гамбургских газетах и предположительно написанное в Финляндии. Гетеборг, 1788 г.» — Смысл протеста финнов сводился к оправданию себя тем, что нарушены были основные законы, а, во-вторых, указывалось на «План независимости Финляндии». Автор прибавляет, что нет финна, который не сознавал бы «насколько несчастливыми и неестественными являются и всегда были наши отношения со Швецией».

Роченсальм

Тогда же появилось еще одно издание «Письмо к офицеру в Финляндии от его дяди» (Stockholm, 1788). В нем снова разъясняются те цели, которые преследовались финляндцами. Дядя их опровергает, указывая, что Россия вовсе не сильна, своего корпуса офицеров не имеет, ибо ей служат все иностранцы (Грейг, фон-Дезин, Нассау). Созыв риксдага называется прямой бессмыслицей.

Возмущение финнов произвело глубокое впечатление на шведов. 24 января 1789 г. какой-то непоименованный масон произнес в Ловизе, в заседание масонской ложи, речь, в которой признал себя сторонником coup d’état 1772 г., спасшей Швецию. Россию он ненавидит, как «злейшего врага шведской нации». Герцога Карла превозносит за победу над русскими.

Уведомляя (2 сентября 1788 г.) Совет о событиях в Финляндии, Густав III, между прочим, заявил: «неслыханные шаги, до которых финские воины могли унизить себя» в начале военных действий, надо приписать также влияние неблагоприятных распоряжений, издававшихся секретно и тонко распространявшихся среди финского населения, при поддержке лиц, которые должны были служить примером верности и нравственности».

К новому году (1789) король настолько укрепил свое положение, что приказал арестовать главарей заговора и доставить их в Стокгольм. Аресту должны были подвергнуться все, подписавшие послание к Императрице. Арестом теперь спешили, так как приближалось время созыва риксдага, и король хотел избежать его инициативы и вмешательства в это дело. Йегергорн, Клик, капитан Ладо (Ladan) и Глансеншерна успели бежать в Россию. восстание было подавлено, и партия государственной измены уничтожена.

Из бежавших в Россию обращал на себя внимание К. Г. Клик. В свое время он был одним из самых деятельных членов братства Валгаллы. В дни аньяльского заговора он являлся