еще до войны, а другие оказывались там по воле случая. Арон Тобиаш поступил на работу после окончания школы летом 1946 года, надеясь заработать деньги на учебу в колледже. Его обязанности предполагали «отбор рассказов известных венгерских писателей для чтения в воскресный полдень профессиональными актерами» — задача, для молодого человека вполне достойная. В колледж он так и не поступил, оставаясь радиожурналистом до 1955 года[591]. Были и другие молодые рекруты. Среди них оказался, в частности, Дьюла Шопфлин, член коммунистической партии с 1930-х годов, который стал первым программным директором. В своих мемуарах, написанных после бегства из Венгрии в 1949 году, он вспоминает, что хотя в 1945-м страна теоретически оставалась многопартийной демократией, на кадровые решения, которые принимал Ортутай, уже тогда влияла его тайная принадлежность к коммунистической партии: «Прием на работу, как и увольнения, определялись сугубо политическими соображениями». Ортутай также разработал политическую инструкцию для тех сотрудников, которые занимались составлением сетки вещания и разработкой программ: «Избегать всего того, что может нарушить мир и согласие между великими державами; остерегаться открытой партийности; пропагандировать антифашистскую и интернационалистскую политику; поддерживать курс демократического правительства на восстановление страны и проведение земельной реформы; подчеркивать значение прогрессивных традиций в венгерской и мировой культуре». Сам Шопфлин посещал штаб-квартиру венгерских коммунистов «как минимум раз в неделю», рассчитывая на «детальные наставления» по подготовке и планированию радиопередач. Получаемая им помощь была, однако, незначительной; причина заключалась в том, что радио находилось под прямым надзором Союзного Контрольного совета и, следовательно, СССР. Венгерские коммунисты не слишком беспокоились о его работе, доверившись советским властям[592].

В то время как венгерские товарищи еще не осознали всего значения радио, советские товарищи уже давно его оценили. Хотя до завершения войны они запретили гражданам иметь радиоприемники, это не помешало им наладить новую радиостанцию и выдать ей лицензию, назначить советского офицера ее постоянным «консультантом» (и главным цензором) и подготовиться к регулярному вещанию[593]. К 1 мая 1945 года новое радио было готово к работе. В полдень громкоговорители, размещенные в стратегических точках Будапешта, впервые передали в эфир позывные новой станции — начало венгерской революционной песни XIX века, и программа началась. В ней выступили лидеры всех четырех легальных политических партий; читались новости; исполнялась музыка. Исполнялись известнейшие произведения венгерских композиторов, в частности Бартока, а затем фрагменты русской оперы «Борис Годунов». После этого громкоговорители транслировали часовую радиопередачу на русском языке, предназначенную для советских солдат[594].

На протяжении почти всего 1945 года радиопередачи в основном вписывались в рамки, которые задал Ортутай. Об этом свидетельствовали их темы: реализация земельной реформы, учреждение общества венгерско-советской дружбы, основание новых профсоюзов, ход судов над военными преступниками, рассказы о партизанской борьбе коммунистов. Вместе с тем в эфире все еще можно было услышать произведения «буржуазных» (то есть некоммунистических) писателей, а также популярную музыку[595]. Преобладание русскоязычных программ (например, передачи «Учимся петь по-русски») объяснялось прямым советским вмешательством и, вероятно, отражало ту фрустрацию, с которой столкнулись красноармейцы, оккупировавшие страну со столь диковинным языком. К концу года на радиостанции обосновались и венгерские спецслужбы. Офицеры госбезопасности периодически запрашивали расшифровки «политически острых» программ. Они также контролировали доступ в здание радиостанции — еще один признак политической значимости радио, — проверяя документы входящих и выходящих людей. Со временем отдельному подразделению спецслужб было поручено охранять технические службы радиостанции; это объяснялось предполагаемой политической неблагонадежностью инженеров, многие из которых работали на радио в прежние времена[596].

Но в основном, разумеется, советским кураторам Венгерского радио приходилось полагаться на интуицию коммунистов, знающих, как готовить «правильные» программы. Даже не пройдя школу Коминтерна, многие из них строго придерживались партийной линии и оценивали реальность сугубо на этой основе. Например, как-то раз Матьяш Ракоши приказал Шопфлину подготовить прямой эфир, освещавший суд над Ласло Бардоши, премьер-министром военного времени, который принял фатальное для Венгрии решение вступить в союз Германией и объявить войну Советскому Союзу. Судебные заседания проходили накануне первых венгерских выборов и, как вспоминал Шопфлин, стали для радио настоящей катастрофой: «Бардоши держался как джентльмен, на возбужденные выкрики судьи отвечал твердо, с достоинством и без эмоций… Лично я не сомневался в его виновности, но попытка склонить общественное мнение на нашу сторону завершилась полным провалом». Шопфлин, который в рядах будапештских товарищей был далеко не самым законченным доктринером, прекратил трансляции в разгар процесса. Бардоши был слишком хорош, а его слова вредили делу коммунизма. Впоследствии Шопфлин выдавал в эфир только выдержки из судебных заседаний[597].

На какое-то время Ортутай пытался сохранить хотя бы видимость политического разнообразия. До 1945 года Венгерское радио находилось в собственности частной холдинговой компании, которая занималась производством новостей по заказу правительства. Та же компания владела агентством печати, рекламной службой, полиграфическими мощностями и небольшими банками. После завершения боевых действий ее собственники, которые в глазах общественного мнения ассоциировались с режимом Хорти, попытались вернуть свое имущество. В определенной мере их поддерживала Партия мелких хозяев, которая предлагала выдать им компенсацию, но при этом считала, что контрольной пакет новой станции должен принадлежать правительству.

Ортутай боролся против обеих идей и в конечном счете победил. К концу лета бывшие владельцы лишились гражданских прав, их собственность конфисковали, а национальное радио перешло в руки государственной компании MKH Rt50[598]. Эта компания, в свою очередь, управлялась не правительством, которое в то время еще оставалось коалиционным, а советом директоров, сформированным из представителей всех политических сил страны. Каждая из четырех политических партий была представлена в нем двумя голосами; столько же голосов имели и профсоюзы.

Подобное распределение внешне казалось вполне справедливым, но на практике профсоюзные активисты были коммунистами, и в итоге коммунистическая партия имела в совете директоров не два, а четыре голоса. Из оставшихся членов совета некоторые представляли левое крыло своих партий и зачастую блокировались с коммунистами. Были, наконец, и те, кто, подобно Ортутаю, тайно сотрудничал с коммунистической партией. К началу 1946 года, всего лишь через год после заключения перемирия, Венгерская коммунистическая партия установила контроль над кадрами национального радио, его управленческими структурами и, соответственно, над содержанием передач. При этом и общество, и политический класс делали вид, будто ничего не происходит. В результате, когда год спустя партия решила укрепить свое идеологическое влияние на радио, никто не смог помешать ей.

Глава 9

Политика

Установление порядка в Европе и переустройство национальной экономической жизни должно быть реализовано, чтобы позволить освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору.

Из