Сдернув рубашку с вешалки, он небрежно сложил ее и бросил вкоробку, предназначенную для Армии спасения. Кто-то из фанатов Дерека предлагалвыставить его вещи на интернет-аукцион, но Шону претила даже мысль о том, чтовещи его брата будут рвать на части, как мясо со скелета. Он предпочиталувидеть какого-нибудь бездомного в новой рубашке Дерека для гольфа от фирмы«Томми Багама».

— Джейн обещала приехать и помочь мне разобрать вещи, —сказал он Море. — Но не явилась.

— Я бы помогла, но у меня запланированы дела на это утро. Иеще, Шон...

Ее голос дрогнул, но Шон знал, что Мора скажет дальше.Что-то вроде «нам нужно поговорить». Этот разговор назревал с тех пор, какпогибли Дерек и Кристел.

Как только стало ясно, что ему предстоит растить троихдетей, их с Морой дороги начали расходиться. Шон понимал это. И все-таки, сболью глядя на нее, он вспоминал, как хорошо им было вместе — свободным,живущим сегодняшним днем. Вынув из шкафа еще одну рубашку, Шон сложил ее.

— Мне двадцать пять лет, Шон, — тихо проговорила Мора. —Этим летом я заканчиваю учебу и даже понятия не имею, в какой части страны будупроходить интернатуру. Прости, но...

— Не извиняйся. Нашему миру нужны врачи. — Достав мягкиемокасины, он бросил их в коробку. Шон думал о том, что ему будет не хвататьсекса с ней. Даже очень.

Оторвавшись от работы, он взглянул на Мору. Ее глазавыражали то же одиночество, как и в тот день, когда они встретились. Тогда имказалось, что они подходят друг другу. Шон, не связанный никакимиобязательствами, жил как хотел, мечтал снова вернуться в спорт. Сейчас он сталсовсем другим человеком. У него была другая жизнь. Жизнь, полученная им внаследство от Дерека. Шон обсуждал этот вопрос с социальным работником. Тазаверила его, что у него был выбор. Никто не заставил бы его взять на себяобязанности покойного брата.

Он сделал это без всякого принуждения. Жизнь Шонапринадлежала унаследованной им семье, и это было болезненным и радостным.

— Теперь это моя жизнь, — сказал он Море. — Теперь я такой.

Она кивнула.

— Я действительно люблю тебя. — Из глаз Моры потекли слезы.— И я научилась бы любить эту семью, но не могу сейчас взвалить на себя троихдетей и, возможно, никогда не смогу.

«Любви и не надо учиться, — подумал Шон. — Она или есть, илинет». Он не видел смысла в том, чтобы объяснять это Море.

Плечи Моры дрожали, она плакала. Возможно, она действительнолюбила его, но с тех пор, как Шон стал жить с детьми Дерека, он узнал многонового о любви, преданности и заботе.

С Морой все произошло по привычной схеме. Женщины любилиего, но бросали. Так было всегда.

— У вас есть с собой помада, мисс Робинсон? — Чарлиподскочила к столу Лили после окончания уроков. — Может, в столе?

Лили слегка нахмурилась.

— Тебе нужна помада?

— Да нет! Я хотела сказать «нет, спасибо». — Чарли выгляделанемного встрепанной. Сегодня дядя причесал ее под Хейди, скрестив косички намакушке. Прядки, выбившиеся из них за день, спадали Чарли на лицо. — А расческау вас есть?

— А почему ты спрашиваешь?

— Я подумала, может, вам стоит немного привести себя впорядок. Ну, из-за моего дяди Шона. Он же придет сегодня поговорить с вами.

— Придет... зачем? Да, придет, конечно, — Лили ощутилалегкую панику. Она совершенно забыла о встрече.

Лили посмотрела в свой ежедневник. Конечно, встречаназначена на сегодня. Приближался День памяти, и весь класс собирался поехатьна кладбище ветеранов в Тигарде.

Лили помогла Чарли надеть рюкзак.

— У вас сегодня встреча скаутов в кафетерии?

— Да. Я приделала все эти паршивые значки, видите? — Чарлипоказала Лили коричневую ленту, к которой кое-как, булавками, были прицепленыскаутские эмблемы.

— Надеюсь помочь тебе с ними в выходные, но пообещай никогдане произносить это слово.

— Какое, «паршивые»?

— Это был последний раз, Шарлей Луиза.

— Да, мэм. Дядя Шон все время говорил слово на «ч», а потомстал говорить «дер...» другое слово, и тогда Эшли тоже стала говорить «дерьмо».

«По крайней мере, он старается», — подумала Лили.

— Красивая штучка, — сказала Чарли, явно, чтобы потянутьвремя. Она показала пальцем на маленькую серебряную брошку, которую Лилиприколола у ворота. — Что это?

— Мне подарил ее один из учеников, — ответила Лили,дотрагиваясь до броши. — Это сова, а это кошка и зубчатая ложка. Помнишьстихотворение Эдварда Лира — мы учили его ко Дню святого Валентина. «Там быликотлеты, и были галеты...»

— «И ели их зубчатой ложкой», — закончила Чарли.

— У тебя хорошая память.

— Дядя Шон сейчас придет.

Лили начала разбирать бумаги на своем столе.

— Да. Так записано у меня в ежедневнике.

— Я имею в виду, он придет один. — Чарли многозначительнопосмотрела на Лили. — Без Моры.

— Знаю. — Конечно, она не знала этого. Лили подровняла и безтого ровную стопку листов.

Чарли задумчиво прижала большим пальцем нижнюю губу.

— Камерон говорит, что она то ли бортанула его, то ли далаотставку, я точно не помню.

— О чем ты?

— Она поехала к себе в квартиру, чтобы полить цветы, ибольше не вернулась к нам. Я же не сделала ничего плохого, правда? — Внезапноглаза Чарли выразили страх.

За одно это Лили растерзала бы Мору Райли. Неужели она непонимала, что нельзя вот так вторгаться в жизнь детей, а потом исчезать из нее?Не знала, как это может сказаться на таком ребенке, как Чарли?

Скрывая злость, Лили погладила Чарли по щеке. Кожа девочкибыла такой нежной и гладкой, такой тонкой.

— Конечно, нет. Ты у нас вообще сама лучшая по поведению заэту неделю. — Лили показала на схему из звездочек.

Чарли провела пальцем по самой большой из них.

— Жалко, что мама не знает этого.

Лили обняла девочку.

— Она знает. Я уверена, что знает, и твой папа тоже.

«Боже, — думала она. — Как мне помочь ей?» Чарли связаласвое плохое поведение со смертью родителей. Это необходимо исправить.

— То, что случилось, — не твоя вина, — прошептала Лили. —Очень важно, чтобы ты поняла это.

Чарли кивнула.

— Я стараюсь. — Она уткнулась Лили в плечо. — Как ужасно,что все у нас вот так.

— Я тоже так думаю, — согласилась Лили. — Скажи мне, чтоименно кажется тебе ужасным?