– Нормально. А в чем дело? Я что, жаловался, что ногаболит?

Я совершенно этого не помнил.

– Нет, вы сказали, что, если она не разболится, мысегодня будем танцевать танго под музыку. То есть вы со мной будете танцевать.Не разболелась? Я диск принесла с музыкой, как вы велели.

Неужели я такое сказал? И такое велел? Забавно. Но не вретже она, в самом-то деле. Наверное, действительно сказал. А коль сказал,выполняй. Тем паче я давно уже хожу без палки и совсем не хромаю.

– Ну, давай попробуем. Ставь диск. Будем исполнятьсмертельный номер.

– Почему смертельный? – Девочка мгновеннонапряглась. – Думаете, я такая неловкая и вам все ноги оттопчу?

Тьфу ты, елки-палки, совсем у меня тормоза отказали, забыл,что с Даной базар надо все-таки фильтровать, а не лепить подряд все, что вголову приходит.

– Потому что это будет потрясающее зрелище и все, ктоего увидит, просто умрут. Либо от восхищения, либо от зависти.

– Да ну вас, – она смущенно улыбнулась. –Скажете тоже.

Диск запустился, прозвучали первые аккорды, я картиннопоклонился и встал в позицию.

А получилось у нас очень даже ничего, я остался доволен.Дана ни разу не сбилась и в некоторых па продемонстрировала даже определенноеизящество. Все-таки она на редкость пластичная девчонка.

– Еще разок? – предложил я. – Закрепим.

– Давайте, – она с радостью согласилась.

Второй раз получилось куда лучше. Мы повторили еще раз.Появилась уверенность. После четвертого раза – легкость. Я перебрал несколькомелодий на диске и выбрал танго с более высоким темпом.

– Рискнем?

Она решительно тряхнула головой:

– А, где наша не пропадала!

Ё-моё, да Дана ли это? Она ли это говорит? Где та забитая,стесняющаяся, робкая девочка, из которой лишнего слова не вытащишь? Где таДана, которая как огня боялась всего нового?

С быстрым танго мы тоже справились, хотя Дана два разаспоткнулась и дыхание у нее немного сбилось.

– Еще разок? – предложила она, чуть задыхаясь.

– Обязательно. Только отдышись. Кстати, давай-кадавление измерим, чтобы знать, во что нам этот темп обошелся.

Обошелся нам быстрый темп в сущую ерунду, можно было дажевнимания не обращать, пульс – всего-то восемьдесят три, тогда как в состояниипокоя – шестьдесят – шестьдесят два. И давление приличное, почти не повысилось.

Во второй раз быстрое танго прошло без сбоев, и я подумал,что пора приобщать членов семьи к нашим общим успехам.

– Хочешь, позовем твоих родителей, пусть посмотрят, какты танцуешь?

– А можно?

– Почему же нет? – не понял я.

– Ну, я же не одна буду танцевать, вы тоже будете. Авдруг вы не хотите, чтобы кто-то, кроме меня, видел, как вы танцуете.

Что это? Деликатность? Или такое своеобразное проецированиесобственной застенчивости? Совсем еще недавно Дана впадала в панику при одноймысли о том, что кто-то увидит, какая она неловкая. Неужели она думает, что вселюди такие, все стесняются самих себя? Но тут важно другое: она понимает, чтодостигла какого-то успеха, и хочет, чтобы ее родители за нее порадовались. Вотэто мы с ней молодцы!

– Я не возражаю, чтобы меня видели танцующим, –рассмеялся я. – Так что, зовем?

– Зовем. Я сейчас их приведу.

Через пару минут в «тренажерку» вплыла Лариса Анатольевна,следом за ней протиснулся сияющий папаня.

– Я принесу для вас стулья, – засуетился я, нопапаня жестом остановил мои гостеприимные потуги.

– Не надо, мы постоим. Ну, показывайте, чего добились.

– А смотри, Миша, как Дана хорошо выглядит, –защебетала Лариса. – Правда, совсем другой человек? И талия обозначилась.Когда она в платье, ты не видишь ничего, а ты посмотри сейчас, когда она всяобтянутая…

– Вижу, вижу. Не мешай людям, – проворчал ондовольным голосом.

Я не стал рисковать и поставил музыку помедленнее. Это былочто-то! Без единой ошибки, резко, четко и одновременно тягуче. Ай, молодцы!

Родители пришли в восторг и громко зааплодировали.

– Надо твою маму позвать, – заявила ЛарисаАнатольевна, – пусть тоже посмотрит на такую красоту. И Валентину позовем,и всех, кто дома.

Я посмотрел на Дану. Как ей такое предложение? Не забоится?Не застесняется? Но девочка, воодушевленная неожиданным успехом, согласиласьповторить концертный номер для широкой публики.

Дома оказались, помимо Анны Алексеевны, Валентина Олеговна иЮля. Я подозревал, что Лена тоже дома, но ее почему-то не позвали. Впрочем, мнебыло все равно. Прошло несколько месяцев, и чувства не только утратили остроту,но и почти совсем забылись. То есть я помнил, что был когда-то влюблен, но неболее того.

Второе исполнение прошло чуть хуже, и я понимал почему: Юлиннедобрый взгляд жег нас и испепелял, на ногах будто гири повисли. Но все равноэто было замечательно, и мы сорвали вполне заслуженные аплодисменты.

– Все, решено, в конце июня у Лановского юбилей, онустраивает большой прием, мы уже приглашение получили, – заявилпапаня. – Приглашает с семьями. Как раз Тарас приедет. И ты, Дана, с намипоедешь. Станцуешь там – пусть все ахнут, какая у меня девочка.

– Да ты что, пап, – забормотала Дана. – Этоже только для вас. При чужих людях я не смогу.

– А ты учись, у тебя еще целый месяц впереди. Завтрапришлю портного, пусть снимет мерку и шьет тебе платье.

– Пап, не надо, пожалуйста. – От страха Данаготова была расплакаться. – Я никуда не поеду.

– Глупости! Ты отлично выглядишь и прекрасно танцуешь.

Мне было так жалко девочку, что я решил вступиться.

– Михаил Олегович, ей там не с кем будет танцевать,настоящее аргентинское танго мало кто умеет…

– Глупости! – прервал он меня. – Я узнаюзаранее. Если у Лановского на приеме не окажется партнера для Даны, ты поедешьс нами и будешь с ней танцевать.

Я собрался было ответить что-нибудь резкое, в том духе, чтомоей зарплатой поездки и танцы на приемах не оплачиваются, но вдруг перехватилполный ненависти взгляд Юли. И передумал.

– Конечно, Михаил Олегович. Со мной Дане будетспокойнее, все-таки мы сможем каждый день тренироваться, а знакомый партнер –это очень важно.

– Ну, вы продолжайте, занимайтесь, – царственноразрешил папаня и увел публику, оставив нас с Даной одних.

Дана стояла, понурившись и опустив плечи.

– Не бойся, – ласково сказал я. – Со мной нестрашно. И потом, рано расстраиваться, это еще не скоро.