Но Мишка и в самом деле как собака на сене. Бедный Паша!Угораздило же его в Лену влюбиться. Конечно, Миша рассвирепел. Мое! Не трожь! Ине твое дело, что я сам не пользуюсь, все равно это мое. За это моими деньгамиплачено. И не только деньгами, но и трещиной в отношениях с женой, и постояннымсемейным напрягом.

А я развлекаюсь себе потихоньку, используя маму на полнуюкатушку. Дети не должны ездить на машине с водителем, это непедагогично. В домене должно быть много прислуги, достаточно одной домработницы, она вполнесправляется с работой горничной и повара. Лариса не должна ездить с охранником,достаточно только водителя. Еще один бриллиант в дополнение к трем имеющимся –ненужная роскошь, излишество. И так далее. Маме мои доводы понятны, она с нимисовершенно согласна и смело озвучивает их Мишке и его жене, а им и возразить-тонечего. Лариса не смеет моей маме заявить, что все ее приятельницы имеют штатприслуги как минимум в пять человек и всюду появляются в сопровожденииплечистых бодигардов, и ей тоже хочется в грязь лицом не ударить. С нашей мамойэто не пройдет. Только хуже выйдет. Ох, как Ларка меня ненавидит! Ей кажется,что, если бы не я, Миша бы под ее дудку плясал. Обольщается, бедняжка. Если быне я и не мама, Мишка бы вообще вразнос пошел и давно бросил бы ее с двумядетьми и женился на молодой длинноногой красоточке. Только мамино присутствиена этом свете держит его в узде, а мамиными устами говорю на самом деле я, егомладший брат. В общем-то мне на Ларку наплевать, хотя она неплохая баба. Но яочень люблю Дануську и стараюсь только ради нее, а так… Пусть бы разводился иженился на ком хочет.

В какой-то момент мне стало скучно, ничего не происходило, ия придумал благотворительную помощь молодым поэтам. Боже мой, как смеялась мояМуза! Она все знает про меня и мои отношения с родными, она полностью в курсевсех моих затей, она – мой первый и главный советчик, моя поддержка и опора. Ееэто все забавляет не меньше, чем меня самого. Мы вместе – как сейчас помню,валяясь на диване и хохоча – разрабатывали стратегию: что сказать маме, какподать идею, какие аргументы привести. Я очень просил Музу пойти вместе со мнойк маме, все-таки она искусствовед, и ее слово было бы весьма весомым, но она,как обычно, отказалась. Она старается не ходить в дом к Мише без остройнеобходимости. Ну, если день рождения или семейный праздник – тогда она пойдет,а так – нет. Ей там некомфортно, ей кажется, что на нее все смотрят снасмешливым сочувствием, потому что она такая некрасивая и вещи на ней сидятплохо. В общем, ей все правильно кажется, и барыня Лариса, и дурочка Валентина,и мерзавка Юлька именно так на нее и смотрят, они действительно считают Музунекрасивой и убогой, и вещи на ее нескладной фигурке сидят действительно плохои никакого вида не имеют, и лицо у нее не такое ухоженное, и волосы не вдорогом салоне подстрижены, и маникюра нет. Я не заставляю свою жену ходить вгости к моему брату, если ей не хочется. Так что разговор с мамой пришлосьпроводить мне самому. Богатые люди должны заниматься благотворительностью, онидолжны быть добрыми и милосердными… Поэзия – золотое зерно русской культуры, ниодна страна не дала миру столько великих поэтов, как Россия, а сегодня, в эпохукорысти и чистогана… Но благотворительность должна быть скромной и невыпячивать себя. Нельзя на этом выгадывать и снижать налогооблагаемую базу, этонеприлично. Если ты добрый и милосердный, то не можешь думать о выгоде. И такдалее.

Я вполне преуспел. Теперь на Мишкины деньги издается серияпоэтических сборников. Меня он послал бы, это без сомнения, но маму – нет. Нетак мы воспитаны.

Потом я придумал посещение кладбища. Наверное, Мишкадогадывается, откуда ноги растут, но молчит. А что скажешь? Что на кладбищеездить не нужно? Попробуй скажи. Меня это не касается, я по воскресеньямработаю, это все знают, а вот Миша с Валентиной пусть покрутятся. Им полезно.

Нет, каково, а? Сидят, голубки, за ручки держатся, в глазадруг дугу смотрят. Еще не хватало! В моем доме и за мои же деньги. Не потерплю.

И снова приходит мысль о том, что все слова, производные от«терпеть», прочно вошли в мой внутренней лексикон. Я должен терпеть алкоголичкуВалентину и делать вид, что ничего не замечаю, потому что, кроме меня, никто невидит и не знает, что она пьет. Я должен терпеть ее дуру-дочку, сексуальноозабоченную кретинку, которая даже на Володьку, на дядю своего родного, смотритпохотливо и которую стыдно людям показывать. Я должен терпеть постоянноеЛаркино раздражение от присутствия Лены и Костика и ее бесконечные претензии накрасивую жизнь, которую я ей не обеспечиваю, и ее недовольство мамой, которую ятоже должен терпеть и которая пытается идейно руководить всей нашей жизнью ипресекает любые Ларкины попытки жить так же «красивенько», как ее подруги идамы из нашего круга. Я должен терпеть, терпеть, терпеть… И я никак не могупонять почему. Почему моя жизнь сложилась так, что мне приходится все этотерпеть? Где я ошибся? Что я сделал не так? Не понимаю. Все люди живутнормально, только мне не удается.

А теперь еще и это… Романы они тут крутить будут, у меня подносом! Если бы Володька тогда не вмешался, все было бы по-другому. И кто могзнать, что он таким станет? Второй отец, иначе не скажешь. Даже, пожалуй,покруче папы будет. Надо же, как гены сказываются! Ведь лет до тридцатиВолодька был нормальным, ничего такого никто от него не слышал. А потом какподменили парня. Неужели наука ему до такой степени мозги вывернула? В двадцатьпять лет стал кандидатом наук, в двадцать девять – доктором, от такого у когохочешь крыша съедет. Да что там до тридцати, он лет до двадцати вообще полным придуркомбыл, в нашей семье его даже за человека не держали. То есть сначала, в раннемдетстве, он был как все, а когда умер Ваня, тогда все поняли, что Вовка у насне человек, а маленький выродок. Так за выродка он и канал, пока на Музе неженился. Муза его человеком сделала. А вот наука, видать, испортила.

Ваня родился, когда мне было одиннадцать лет, Вальке –восемь, а Вовке, соответственно, пять. Когда мама с отцом привезли его изроддома, мы с Валькой и Володей сначала испугались, до того он был страшный.Голова маленькая и какая-то поперек себя шире, глаза раскосые, нос плоский,язык между губами торчит, шея короткая, пальцы как обрубки, и весь он толстыйкакой-то. Короче, тихий ужас. В общем-то мы все трое не имели представления отом, как должны выглядеть новорожденные, и решили, что, наверное, так и должны.Просто правда жизни оказалась не очень-то похожей на то, что показывают вмультфильмах и в детском кино.

Родители были какими-то подавленными, все время шушукались,о чем-то совещались, закрывшись от нас, но мы не обращали внимания и лезлипосмотреть на малыша: интересно было. Когда Вальку привезли из роддома, мнебыло три года, и я вообще ничего об этом не помню. А когда родился Вовка, мнебыло шесть, и свои первые впечатления от новорожденного братика я помню оченьхорошо. Вовка был не таким. Но сравнить мои впечатления с Валькиными неудалось, у нее с Вовкой тоже три года разницы, как и у меня с ней, и она тожене помнит, каким он был. Что-то происходило непонятное и загадочное. Но намничего не говорили.