твои слова… — продолжила негромко рассуждать. — Мои родители привезли меня сюда еще ребенком — маленьким и беззащитным. Что погубило тех, кто напал на нас, до сих пор неизвестно, но если немного подумать, то можно предположить, что это было нечто, что обитает здесь много веков. Именно оно выбрало меня, поскольку другого объяснения, как мне удалось выжить, я не нашла. Ну а дальше можно только вновь предполагать… — пожала я плечами, не желая вдаваться в подробности. — Единственное, что могу сказать, вы выбрали не того малыша, не стоило трогать моего сына, — проговорила, поднимаясь.

— Будь ты проклята! — крикнула Мария мне в спину.

— Твоими молитвами, — бросила через плечо, захлопнув двери постройки.

Я узнала, что хотела, больше говорить с ними мне было не о чем. Теперь осталось лишь самая тяжелая часть: привести мое наказание в исполнение, а дальше… время покажет.

Глава 35

Довольно быстро все пришло в движение, стоило только Максу выйти из дома. Я не успела толком понять что происходит, как парни уже выкатывали клетку из постройки. Суета, происходящая на поляне, не позволила мне определить, в какой именно момент здесь появился Глеб. Он старался не смотреть на меня, вот только я не сводила с него взгляд.

Внутри меня происходила целая война из чувств и эмоций. Страх — главный из этих ощущений. Я боялась, что сон или видение о будущем было ненастоящим. Боялась, что Глеб больше не посмотрит на меня как прежде, улыбнувшись беззаботно, и не прикоснется. Именно этот страх не позволял отвести от него глаз, я надеялась, что он посмотрит, и в его взгляде хоть на секунду проскользнет что-то, кроме боли.

Находясь в терзаниях, я не сразу поняла, что Макс объясняет что-то присутствующим, а когда осознала, то содрогнулась от ужаса, который мне предстояло пройти.

Макс сообщил, что все, кто был причастен к заговору, будут убиты на месте без свидетелей и зачтения им приговора. Участь Марии и Льва была такой же, с единственной лишь разницей — их смерть должна была быть показной. Чтобы никому больше не вбрело в голову повторить их поступок.

И все бы ничего, провел бы Макс показную казнь, и все разошлись по домам. Но нет же! Я захотела влезть в их привычный уклад со своим желанием мести. Мне казалось, что это будет справедливо на тот момент, сейчас это было глупо и страшно. Но сдаваться я была не намерена. И когда выходила вперед, чтобы все меня видели, была рада, что это нечто вновь взяло все в свои руки.

Все, что произошло дальше, было похоже на страшный сон, в котором в главной роли была я. Абстрагировавшись от реальности, я словно со стороны наблюдала за происходящим. Как это уже было однажды. Тело и разум не принадлежали больше мне, но я могла чувствовать, слышать, видеть и анализировать, что для меня казалось весьма диким. Я бы с удовольствием согласилась в этот момент оказаться без сознания где-нибудь на задворках.

— Отпустите их! — проговорила довольно громко.

В такт моим словам раздались возмущенные шепотки, выкрики и ругань.

— Карина? — обратился ко мне Макс, недоумевая от моих слов. — Ты уверена, что хочешь именно этого?

— Да! — без каких-либо эмоций ответила ему.

— Ты же не хочешь помиловать их? — спросил на всякий случай он.

Помиловать их? Нет! Просто во мне было еще немного чувства достоинства. Я не хотела выносить приговор тем, кто сидит в клетке, словно дикий зверь. Да, они поступили жестоко, несправедливо и, возможно, низко, но у них должен быть выбор — как умереть.

— Даже мысли не было, — хмыкнула и посмотрела на него.

Не знаю, что именно он увидел в моем взгляде, но его реакция была весьма странной. Немного склонив голову, он отступил от меня, словно опасаясь. Не очень приятно было видеть в нем эту перемену, что-то внутри вздрогнуло, причиняя ноющую боль. Словно только что я, не желая этого, оттолкнула от себя еще одного близкого человека.

— Выпустить их! — приказал он.

Голос Макса звучал тихо, но были в нем нотки, которые очень не советовали противиться этому приказу.

Неторопливо один из парней подошел к клетке и открыл ее, тут же отходя в сторону. На губах Льва появилась надменная улыбка, словно он решил, что я могу простить им их поступок и отпустить, как думает об этом Макс, Глеб и остальные. Вот только это не так! Лишь только от одной мысли, что я собираюсь сделать, меня бросало в дрожь, но иначе не как.

Неторопливо Лев с Марией вышли из клетки. Было неприятно смотреть на их надменность, победный взгляд, и ехидные улыбочки. А еще неприятней было говорить следующие слова.

— В вашем укладе было всегда одинаково. Нарушил закон — смерть! Убил собрата — смерть! Раскрыл тайну оборотней — смерть! Любой неверный шаг карается смертью! — ненадолго я прервалась, чтобы сделать глубокий вдох. — Зная, что последует в наказание быстрая смерть, многие идут на заговор, считая это за честь. Быстрая смерть за возможность жить лучше — заманчиво звучит, — усмехнувшись, я посмотрела в глаза Льва. — Именно к этому вы были готовы, затевая похищение ребенка и заговор против альфы, не так ли? Умереть в один день за право стать альфой и его женой, — их надменность немного поколебалась, но блеск в глазах, что они в любом случае вышли из этой авантюры победителями, никуда не делся. — Вот только вы просчитались, не стоило связываться со мной.

Совсем позабытое чувство, когда сила струится по венам, желая высвободиться, наказать обидчиков, вновь пробудилось. Я знала, что это будет не вечно, что сила не является моей. Она часть этого места, а я всего лишь сосуд, в котором она может развиваться, давать волю и воплощать в жизнь самые потаенные желания.

Вдали от Беглых толков сила ослабла, нити, что связывали меня с ней, со временем истончились, но она не исчезла совсем. Сейчас, находясь здесь, все вновь встало на свои места, и мы могли вместе свернуть горы. Только этого мне не нужно было.

Подняв руки верх, я без труда сотворила над парой купол, который прятал нас с дедом во время прогулки по лесу и укрывал меня с Максом от посторонних глаз. Вот только этот купол был немного иного действия. Он был прозрачным, мы видели и слышали друг друга, но была в нем еще одна особенность, о которой я и сообщила всем присутствующим.

— Эта казнь будет менее гуманной, возможно, даже жестокой, но я