Я так сосредоточенно вслушивался, что не заметил, как сзадиподошёл Дезэссар.

— Вылечите мне этого англичанина, доктор, — сказал он,безуспешно пытаясь открыть замочек на медальоне. — Он чертовски богат. Затакого гуся я могу получить пятьдесят, а то и сто тысяч!

— Я попробую. — Летиция вытирала платком кровь с лицараненого и всё внимательней вглядывалась в его черты. Кажется, лишь теперь оназаметила, до чего он хорош собой. — Но не знаю, удастся ли…

Капитан схватил её за локоть. По-моему, он уже забыл, что«мсье Эпин» на самом деле никакой не лекарь.

— А вы постарайтесь! Если он не сдохнет, и я получу выкуп,пятая часть ваша.

Летиция покосилась на него.

— Я же сказал вам: сделаю, что смогу. Но если вырассчитываете содрать такие деньги, зачем мелочиться? Верните медальон. Должнобыть, он дорог этому человеку. Вот если умрёт, тогда и заберёте.

Дезэссар вздохнул и неохотно положил безделушку на грудьраненого.

— Пусть его перенесут в нашу каюту, — сказал отец Астольф. —Врач должен неотлучно находиться с ним рядом. А я переберусь в кубрик, кматросам.

* * *

— Ах, Клара, я и не знала, что мужчины бывают так красивы, —говорила мне девочка на следующее утро.

Всю ночь мы просидели над бесчувственным Греем. Несколькораз Летиция погружалась в дремоту, потом виновато вскидывалась и подносила клицу больного фонарь — всё ли в порядке. Напрасно она тревожилась. Я не спал нимгновения. Если бы что-то случилось, я бы немедленно её разбудил.

Корабль ночью плыл на запад, на рассвете опять зашёл вкакую-то укромную бухту, известную нашему бывалому штурману, и простоял там дозаката.

Но это я забегаю вперёд.

Рано утром, когда в открытый пушечный порт полился мягкий розоватыйсвет, Летиция погасила лампу и склонилась над лордом Рупертом.

Тогда-то она и произнесла вышеприведённую фразу приглушёнными, как мне показалось, несколько растерянным голосом.

Я горделиво поцокал, как будто слова были сказаны по моемуадресу.

Эх, милая, а если б ты видела, каков он в бою, накапитанском мостике! Если б ты знала его историю, как её знаю я!

Но и без этого Летиция не могла оторвать взгляда отлежащего.

— Наверное, и его суженая — писаная красавица, — печальномолвила она. Немножко поколебалась, взяла медальон и, в отличие от неуклюжегоДезэссара, сразу нашла замочек.

Я заглянул поверх её плеча и увидел то, что рассчитывалувидеть: миниатюрное изображение погибшей «Русалки». Летиция же была озадачена.

— Какой странный, — пробормотала она. — Видимо, он холост…

Тут она тихонько замурлыкала какую-то песенку ипреисполнилась деловитости — затеяла обтирать больного (дал нам вчера отецАстольф такую рекомендацию).

Правда, он велел использовать для этого смоченную в спиртетряпицу, а Летиция тёрла грудь и плечи пленника влажной ладонью. Её движения,вначале быстрые, становились всё медленней, так что казалось, будто она егопросто гладит.

Внезапно она отдёрнула руку и опустила на Грее рубашку.

— Что со мной? — сказала Летиция с испугом. — Это нехорошо!Клара, это очень нехорошо! Мне это не нравится! То есть…

Она закусила губу, не договорив.

Я хорошо знаю мужчин, но женщин пока изучил недостаточно.Что тут нехорошего и что может не нравиться, я не понял.

Девочка и днём почти не отлучалась — только проведатьспасённых испанцев, среди которых, по счастью, раненых не было. Пока Летицияотсутствовала, её заменял францисканец, который довёл процедуру обтирания доконца, а также искусно размял пленнику мышцы рук и ног. Жаль, Летиция не виделалорда Руперта полностью раздетым. Возможно, она избавилась бы от предубежденияотносительно мужской наготы. Матросы «Ласточки», которых она пользовала, все,как на подбор, были узловатой и кривоногой плебейской породы, а тело капитанаГрея напомнило мне статую олимпийца. Увы, к тому времени, когда моя питомицавернулась, пациент был уже вновь одет, а его голову обвязывал платок,пропитанный целебным бальзамом.

Предполагаю, что именно это лекарственное средство, составкоторого, к сожалению, мне неизвестен, и вернуло больного в сознание.

Я упустил момент, когда это случилось.

«Ласточка» так плавно покачивалась на якоре, проникающий вкаюту бриз был так свеж, что мы с Летицией оба задремали — сначала она, а занею и я. Было это уже ближе к полудню.

Затрудняюсь сказать, долго ли я спал. Может быть, всегонесколько минут. Но когда открыл глаза, пленник уже очнулся. Он обвёл взглядомтесную конурку, меня на пушечном лафете, остановился на привалившейся кпереборке Летиции. Брови Грея (пожалуй, слишком изящные для мужчины)приподнялись.

Я стукнул клювом по стволу орудия и подал голос, чтобразбудить девочку. Она встрепенулась. Посмотрела на лорда Руперта, с её устсорвалось:

— Господи, у него ещё и глаза зелёные!

Эта странная, произнесённая спросонья фраза прозвучалаиспуганно.

— Кто вы, мисс? — спросил больной охрипшим голосом. — Почемувы в мужском платье?

Я обомлел. Летиция тем более.

— Откуда… Как вы догадались? — пролепетала она, тожепо-английски.

Он ответил так, что я понял, а Летиция — нет:

— Я чувствую горько-сладкий вкус полынного ликёра, это немужской напиток.

Она опустилась на колени у изголовья, взяла Грея за руку ипощупала пульс.

— Вы ещё не совсем пришли в себя. Это ничего, главное, чтовы очнулись.

Лорд Руперт попробовал приподняться, но у него неполучилось. С губ сорвался стон, голова бессильно упала на подушку.

— Что за чертовщина… Не могу пошевелиться… Я вспомнил.«Русалка» погибла. Мои люди тоже. Почему я жив? Где я?

— Вас спасло чудо, — ответила она, довольная, что речьконтуженного становится более осмысленной. — Вы на французском судне.

— Франция — союзница Испании. Если моя страна воюет сиспанцами, то, значит, и с вами. Я в плену?

Она кивнула.

— Это не так важно. Главное, вы живы. Благодарите Господа.